География Нью-Йорка

Источник:
New York by Night

Что ж, господин мэр, в Нью-Йорке есть некоторые кварталы, куда я бы вам заходить не советовал.
Рик Блэйн, «Касабланка»

Точно описать географию Нью-Йорка, особенно в такой книге, как эта, не так-то просто. Город протянулся в стольких направлениях и пересекается со столькими агломерациями, что всякие обобщения рискуют превратиться в ошибки или неточности. Нью-Йорк разделен на пять районов, – Манхэттен, Бронкс, Бруклин, Квинс и Статен-Айленд, – каждый из которых, в свою очередь, состоит из микрорайонов. У каждого из них собственный неповторимый характер, начиная от Манхэттена с его репутацией места, которое весь мир жаждет увидеть, и заканчивая Бронксом с его полным насилия и неудачных проектов модернизации наследием. Как всегда, эти идеи в «Нью-Йорке в ночи» обыгрываются более прямолинейно, чем в реальном мире.

После выдворения Шабаша из города Камарилья начала агрессивно насаждать здесь свое присутствие. Хотя некоторые территории считаются доменами независимых Сородичей, даже они подвергаются набегам предприимчивых неонатов и служителей. По этой причине ближайшие годы, вероятно, будут отмечены трениями между доменами, напоминающими привычные всплески разногласий между разными районами. Границы доменов могут размываться, их территории – накладываться друг на друга; владения независимых кланов окружены спорными угодьями. В большинстве случаев это вопрос понимания – если вампир просто не знает, что его соперник привык охотиться в тех или иных местах, это явно не самая большая проблема. Однако в прошлом споры за домены были ожесточенными, и в будущем конфликты, несомненно, также перерастут в физические противостояния.

Тем временем Сородичи Нью-Йорка сходятся в борьбе за домены – это нечто вроде современной версии «земельной лихорадки» времен «похода на Запад» середины XIX века. Все, что на самом деле требуется Сородичу, чтобы основать собственный домен – сделать соответствующее заявление и иметь возможность защитить свои угодья достаточно успешно, чтобы остальные признали его их хозяином. Формально и неформально признанные домены по-прежнему существуют на всех уровнях: так, Морнингсайд-Парком владеют Сетиты; Ист-Виллидж – «пастбище» Мазза; анархи с заметной неохотой признают, что их территория ограничена Статен-Айлендом; Уолл-стрит и Западная Пятьдесят седьмая принадлежат разным Вентру, и так далее. Но даже эти домены могут сменить хозяев, если кто-то приложит для этого усилие. Анархи наступают, и их реформы ставят под угрозу основополагающие принципы Камарильи, действующие в других районах. Старейшины, почившие на лаврах, могут обнаружить, что их домены и ресурсы прибрали к рукам младшие Сородичи, лучше адаптирующиеся к современным реалиям. Даже среди уцелевших шабашитов власть над стаей в результате Мономахии может перейти от одного дуктуса к другому, более инициативному.

Эта глава служит кратким путеводителем по основным доменам – принадлежащим определенным Сородичам или, напротив, примечательно свободным от любого их влияния. Однако она не перечисляет абсолютно все достопримечательности и кварталы Нью-Йорка. Это отправная точка, опора для хроники, но уверенные в себе рассказчики, безусловно, захотят что-то добавить, что-то убрать и что-то изменить в доменах ради блага собственных историй. Используйте эти данные как основу, как фундамент. Заметьте, это даже не все домены, существующие в Нью-Йорке. Здесь перечислены лишь наиболее крупные, заметные и важные из них.

Пять районов

Нью-Йорк служит домом примерно для двенадцати миллионов человек (хотя если считать вместе с пригородами, то это число можно поднять до двадцати миллионов), но Сородичей здесь немного больше, чем можно было бы ожидать, вследствие легкости перемещения между районами. На самом деле соотношение численности Сородичей и смертных отражает представление о распределении населения в районах лучше, чем официальные данные переписей.
Манхэттен - 1 500 000
Бронкс - 1 200 000
Бруклин - 2 300 000
Квинс - 2 000 000
Статен-Айленд - 500 000

Mанхэттен

Согласно разным версиям, название «Манхэттен» происходит от одного из индейских слов – manahatouh («место, откуда берут древесину для луков и стрел»), menatay («остров») или manahactanienk («место, где проводятся церемонии ритуального опьянения»). Любая из этих версий может быть верной, но в нынешние ночи Манхэттен – это то место, о котором большинство людей думают, воображая себе Нью-Йорк. Это самый знаменитый и культурно значимый из районов, финансовый центр восточного побережья, цитадель искусства и развлечений – и много чего еще. Если что-то происходит в Нью-Йорке, скорее всего, это происходит в Манхэттене.

Поэтому домены в Манхэттене престижны. Большинство молодых кровососов, стекающихся в город, хотя бы пытаются первым делом устроиться здесь, пусть даже обстоятельства часто заставляют их передумать. Смертным жизнь в Манхэттене обходится дорого, и Сородичам ничуть не дешевле держать здесь убежище.

Клойстерс

Парк Форт-Трайон, северная оконечность Форт-Вашингтон-авеню

Ни Шабаш, ни стягивающиеся в город охотники не были главной угрозой Сородичам Нью-Йорка. Нет, Носферату столкнулись с собственной проблемой: легендарным охотником их же породы, которому прародитель их клана приказал разыскивать своих отвратительных потомков и приносить им Окончательную Смерть. Сначала Носферату Жерар Рафен выяснил, что этот «Никтуку» обитает в туннелях под городом, а затем убедил в его присутствии и тогдашнего Князя Калеброса. Эта информация отчасти явилась причиной отречения Калеброса – он чувствовал себя обязанным защитить соклановцев (хотя многие из них полагали, что его собственные интересы тоже сыграли в этом немалую роль).

Во многих городах Носферату традиционно устраивают убежища в заброшенных туннелях метро и в канализации. Для Нью-Йорка это тоже отчасти верно, но только применительно к тем, кто недавно прибыл в город… или тем, кто расстался с Не-жизнью в этих подземельях. Рафен со своей котерией сбежал из туннелей, разместив в бывшем королевстве Носферату множество ловушек, капканов и взрывчатки в надежде уничтожить или хотя бы задержать Никтуку.

Превратив прежние убежища в ловушки, Рафен со своей группой (и серверами Шрек.нета, информационной сети Носферату) перебрался в изолированные от туннелей места. Их новое убежище – Клойстерс, бывший монастырь, превращенный в музей средневековой истории, расположенный в парке Форт-Трайон на севере Манхэттена. Хотя поблизости, конечно, все равно есть туннели, – сюда можно добраться на метро, – новое логово Носферату не является частью этих катакомб – это просто свободное помещение под музеем.

Нужно отметить, что убежище Рафена, где вместе с ним обитают Носферату Крид и Близняшка, – центр фракции заговорщиков, которые хотят добиться большего, чем позволял им предыдущий Князь Калеброс. Эти три Носферату образуют ядро заговора (хотя рассказчик может добавить к ним и других, если захочет) и сопротивления Никтуку. Они считают своей обязанностью сообщать молодым Туннельным Крысам об угрозе, тем самым, возможно, переманивая неонатов и новоприбывших на свою сторону в политике.

Само убежище напоминает крысиную нору, единственное относительно чистое помещение в нем – комната, где стоят компьютеры Шрек.нета. Помещение по форме близко к эллипсу, около сорока футов в самом широком месте и сто футов в длину. Стены наспех укреплены, чтобы обеспечить хоть какую-то защиту. Проникнуть сюда можно с улицы, через фальшивый водосток, или прямо из музея, через секретный туннель. Эти входы оборудованы механическими ловушками, метающими деревянные колья, так что любой, кто попытается пройти без позволения, окажется в торпоре и порадует Никтуку. В убежище есть крошечный неработающий фонтан, используемый в качестве нерестилища.

Эта пещера служит убежищем заговорщикам-Носферату и местом встреч их сторонников. Рафен, обладающий типичным для Носферату темпераментом, делает все возможное, чтобы не допускать туда представителей других кланов. От чужаков, которые узнают о логове, потребуют серьезных объяснений, а Рафен, возможно, сочтет секрет своего гнезда раскрытым и сразу попытается переехать – с его точки зрения, это будет совершенно необходимо, пусть и очень хлопотно.

Гринвич-Виллидж

Перри-стрит, Гринвич-Виллидж

Пара башен из стекла и бетона, спланированных архитектором Ричардом Майером, начала возводиться в 2000 году. Построенные по разные стороны Перри-стрит, они образуют своего рода «ворота» в Гринвич-Виллидж. В каждой из пятнадцатиэтажных башен четырнадцать этажей отведены под жилые квартиры (первый этаж северной и южной башни занимают спортзал и ресторан, соответственно). Цены на жилье в этих зданиях могут доходить до тысячи долларов за квадратный фут. Конечно, архитектором был сам Ричард Майер. Один из служащих его фирмы «Ричард Майер и партнеры» работает ночным администратором корпоративного сайта и консультантом по дизайну. Этого архитектора-консультанта зовут Томас Артуро, и он Тореадор.

Артуро объявил своим доменом квартал вокруг одного из зданий и даже обустроил в нем временное убежище. Когда здание будет полностью достроено, он, возможно, переберется в другое место и потребует другой домен.

Учитывая расценки в районе тысячи долларов за квадратный фут, апартаменты в башнях Майера по карману лишь необычайно богатым покупателям. Рука об руку с богатством, – и в мире смертных, и среди Сородичей, – идет престиж, и Артуро мудро зарезервировал одну из квартир: он планирует продать ее Сородичу, который заплатит больше других. Это не станет экстраординарным событием среди Сородичей, к тому же вместе с квартирой Артуро планирует продать домен, который освободит.

Нечего и говорить о том, что предложение произвело фурор среди высших вампирских эшелонов Нью-Йорка, и на Артуро посыпались обещания услуг, денег, доменов и так далее. Власть Артуро как гарпии изумительно возросла. Если верить слухам, в здании собрались обосноваться Кельвин Кляйн, Леонардо Ди Каприо, Кортни Лав, Дональд Сазерленд, Клаудия Шиффер и кто-то из Red Hot Chili Peppers; любой Сородич захочет наложить лапы на такую элитную недвижимость. Впрочем, Артуро знает цену времени. Может быть, он никогда не позволит этому месту сменить владельца и продолжит распоряжаться им, глядя на других Сородичей свысока?..

Еще будучи Князем, Калеброс формально удовлетворил просьбу Артуро о признании этого квартала его доменом – в обмен на помощь, оказанную Тореадором в установлении порядка в городе. Нужно отдать Артуро должное: он не сообщил Калебросу о запланированном строительстве, и на момент получения им домена на месте башен располагались лишь две парковки. Правда, Калеброс не удивился, узнав, что действия Артуро были обычной спекуляцией на недвижимости. В конце концов, кто бы ни приобрел это место, ему придется отказаться от претензии на домен, и многих Сородичей на всех уровнях общества эта ситуация рассердит.

Домен Мидтауна и Тертл-Бэй

От Парк-авеню до Второй авеню и от Сорок девятой до Пятьдесят четвертой улицы

Домен Вентру Валентина включает первостепенные кварталы Мидтауна, в которых располагается немало важнейших культурных и финансовых центров города. Хотя претензия на домен, по большой части, сугубо формальна, Валентин (Эдуар Клоз) ревностно охраняет границы своих владений от посягательств. В некоторых случаях предотвратить появление Сородичей в этих местах невозможно. Небоскреб Ситикорп-Центра возвышается в пределах домена, и пусть даже мало кто из Сородичей посещает его лично, их инвестиции в компанию ликвидировать невозможно. К тому же домен находится в самом центре города, и было бы бесполезно заявлять Сородичам, что они должны держаться подальше от Парк-авеню. Поэтому все, о чем просит Валентин – чтобы Сородичи, навещающие его домен, соблюдали не только Традиции, но и правила этикета. В некотором роде домен Валентина служит наглядным доказательством его могущества и влиятельности. Помимо Ситикорп-Центра, он включает возведенный знаменитым архитектором Мисом Ван Дер Рое небоскреб Сигрем-Билдинг, церковь Святого Варфоломея, странно выделяющуюся на фоне многоэтажных зданий своим «византийским» декором, и отель «Вальдорф-Астория», где Валентин снимает четыре роскошных люкса, которые использует в качестве убежища; он вполне может предложить гостеприимство и Сородичам, заслужившим его расположение. Хорас Грили и Эдгар Аллан По также когда-то жили в Тертл-Бэй, что придает домену ореол серьезности и готического величия. В нынешние ночи Тертл-Бэй – процветающий квартал кирпичных многоэтажек и элитных квартир, его репутацию поддерживают такие живущие здесь знаменитости, как Кэтрин Хепберн и Стивен Сондхайм.

Одно из любимых мест охоты Валентина – ресторан «21», расположенный сразу за формальными пределами домена, на Пятьдесят второй улице, к востоку от Шестой авеню. «21» открылся во времена сухого закона как нелегальный бар (и назывался тогда «У Джека и Чарли», по именам первых владельцев – Джека Крейндлера и Чарльза Бернса); в последующие годы он привлекал многих знаменитостей и светских львов. Сейчас «21» – легальный и очень дорогой ресторан, где никогда нет свободных столиков, а посетители всегда в пиджаках и при галстуках. Известно, что Валентин иногда встречается там с Сородичами за «ужином» и «напитками», чтобы обсудить различные проблемы городской политики.

Мэдисон-Сквер и Мэдисон-Сквер-Гарден

Между Мэдисон-авеню, Пятой авеню, Двадцать третьей и Двадцать шестой улицами (Мэдисон-Сквер); на Седьмой авеню между Тридцать первой и Тридцать третьей улицами (Мэдисон-Сквер-Гарден)

Мэдисон-Сквер и Мэдисон-Сквер-Гарден – не домены, а Элизиумы. Все стандартные традиции Элизиумов применяются в обоих этих местах, а за их нарушение провинившихся будет карать Князь или, в его отсутствие, шериф. Изначально Князь Калеброс провозгласил Элизиумом лишь незначительную часть Мэдисон-Сквер-Гарден – конференц-зал. Собрания проводились в последнюю ночь каждого месяца, если на эту дату не было назначено никаких мероприятий. Однако всего лишь через полгода его территорию пришлось расширить на все здание, поскольку некие Бруха и Гангрел, серьезно поссорившись, попросту покинули зал и перешли к рукоприкладству. Строго говоря, никаким правилам это не противоречило (кроме Традиции Маскарада, хотя реальных ее нарушений не произошло), но Калеброс не желал рисковать.

Вскоре после распространения традиции Элизиума на весь Мэдисон-Сквер-Гарден пошли разговоры, будто «Князь объявил Элизиумом и Мэдисон-Сквер заодно». Вместо того чтобы опровергнуть слух, Калеброс и впрямь сделал соответствующее заявление, несмотря на то, что два этих места разделяют две улицы по вертикали и пять – по горизонтали.

И площадь, и парк остаются Элизиумами по сию ночь.

Центральный вокзал

Парк-авеню, между Сорок второй и Сорок шестой улицами

Бывший домен (и убежище) Князя Калеброса ныне, после его отречения, покинут и заброшен. Впрочем, помещение, в котором Калеброс выслушивал жалобы Сородичей, поддерживается в порядке, хотя и пустует.

Таким образом, Центральный вокзал отныне – свободные охотничьи угодья. Калеброс не потребовал никакого другого домена после своего отречения: он даже не уверен, что останется в Нью-Йорке, но полагает, что следующий Князь признает его заслуги и отдаст ему любой домен, на который он заявит права, для обустройства нового постоянного убежища. На данный момент Калеброс обитает в отеле «Челси» на Западной Двадцать третьей улице.

То, что Калеброс не без сарказма называл своей «тронной залой», по-прежнему находится под Центральным вокзалом. Если Сородич выйдет на перрон, с которого отходят поезда до Нью-Хэвена, Коннектикут, и отыщет одну из двух дверей, ведущих в электротехнические помещения (ту, на которой табличка, где не хватает первой буквы Е в слове «электротехника»), он обнаружит ее незапертой. За нею на самом деле нет никакой комнаты – только несколько узких лестничных пролетов, уходящих на пугающую глубину. Если спуститься по лестницам на самый нижний ярус, там обнаружится серая дверь, ведущая в заброшенный туннель метрополитена. Сам туннель круглый, а его стены сложены из кирпича, что выдает в нем одно из сооружений позднего XIX века. В самом деле, если двинуться по нему на северовосток, в итоге можно выйти к узловой развязке, где на одной из подпирающих свод колонн отчетливо различима дата «1879 год». Если же Сородич решит пойти на юго-запад, то обнаружит, что кладка растрескалась и обветшала. Туннель внезапно вливается в другой, более крупный, тоже явно проложенный на рубеже столетий. Он тянется на неизвестное расстояние в обоих направлениях и в ширину достигает примерно 30 футов; по его дну бежит быстрый поток воды. Если Сородич продолжит путь на юг, то выяснит, что спустя много миль туннель сливается со второй линией водоканала. На севере туннель становится непроходимым; лишь потемневший от грязи и канализационных испарений медный колокольчик висит на кирпичной стене, перегораживающей проход.

Позвонив в колокольчик, можно вызвать Колесничего – так Калеброс называет огромного аллигатора-альбиноса, перевозящего на себе посетителей его бывшего логова. Аллигатор довольно послушен, а на его шершавой спине могут уместиться четверо. Вызванный Колесничий медленно плывет на север примерно полчаса, поднимаясь по туннелю. В конце путешествия он «причаливает» к левой его стороне, где пассажиры могут высадиться в небольшой «гавани». Напротив «гавани» находится дверной проем, чей покрытый ржавчиной серый косяк выглядит так, словно саму дверь выломали изнутри много лет назад.

«Тронный зал» Калеброса – всего лишь грязная комнатушка с кирпичными стенами, расположенная за этим проходом. Ее пол покрыт липкой смесью отходов, выброшенного мусора и канализационных нечистот, которая почти сочится жижей. Единственное дешевое кресло из вишневого дерева возвышается в центре комнаты.

Иногда Калеброс возвращается сюда – в основном ради уединения, но и потому, что знает: каждый, кто станет искать его совета и когда-то уже навещал это место, может прийти сюда вновь. Это явно не самое приятное местечко, и бывший Князь испытывает мелочное, извращенное удовольствие, заставляя других являться за поддержкой именно сюда.

Убейте его!

Любой, кто захочет убить Колесничего, вправе это сделать. Аллигатор будет даже рад нападению, способному избавить его от мучительного существования в виде гуля. Однако убить его непросто: шкура рептилии так тверда, что лишь самый сильный Сородич может рассчитывать ее пробить. Мы не станем перечислять здесь Черты аллигатора-альбиноса; это вам на откуп, рассказчики. Мы советуем позволить Колесничему понуро уплыть прочь, если станет ясно, что персонажам не удастся прекратить его страдания.

Капелла Пяти Районов

Различные места; малые капеллы меняют расположение каждые семь лет

Пусть даже Сородичам Нью-Йорка знакомо название Капеллы Пяти Районов, лишь немногие не-Тремеры знают, что она собой представляет на самом деле: россыпь малых капелл, подчиняющихся одной центральной. В прошлом она служила для многих целей, успев стать оплотом борьбы с Шабашем, теплицей для разведения интриг и местом жестокого убийства. Недолгое время капелла служила базой, с которой производились вылазки против шабашитов, а позже побывала и «центром реабилитации» для тех Каинитов Шабаша, которые были взяты в плен на улицах города.

В нынешние ночи капелла, находящаяся под управлением верховного регента Эйшлинг Старбридж, вновь занимается изучением Тауматургии. В первые ночи своего существования капелла размещалась лишь в одном месте – в Барнард-колледже. После того, как она упрочила свое положение среди хаоса, творимого в городе шабашитами, она стала медленно расти. Тогдашний верховный регент, де Мопассан, решил, что капелле нельзя становиться слишком крупной и привлекать внимание Шабаша, поэтому он приказал Тремерам разделиться и открыть малые капеллы, где можно было бы заниматься исследованиями, не переходя при этом разумных масштабов. Такая практика сохраняется и в нынешние ночи – малые капеллы меняют места расположения, направления изысканий, а иногда и обмениваются послушниками.

Каждая из капелл, равно как и ближайшие ее окрестности, является безоговорочным доменом Тремеров. Наиболее политически ангажированные Чародеи рассчитывают потребовать у нового Князя более обширные владения, напомнив о значительной помощи, оказанной кланом Камарилье в сражении за Нью-Йорк.

Барнард-колледж, центральная капелла

Капеллы Пяти Районов На углу Бродвея и Сто двадцатой улицы

Центральная капелла Тремеров расположена в престижном женском колледже Барнард, который является филиалом Колумбийского университета. Верховный регент всегда находится именно здесь; малые капеллы могут переезжать, но центр активности Тремеров неизменно остается в этом месте.

Из всех капелл не-Тремерам известно только об этой, не считая «общественной приемной» в апартаментах Мопассана, и ее расположение дает многим Сородичам повод для сплетен. Барнардколледж находится в Морнингсайд-Хайтс, к западу от Морнингсайд-Парка, печально известного как домен Сетитов. Это порождает массу слухов, гуляющих по городу – Тремеры порабощены Сетитами; Чародеи и Змеи вместе удерживают подлинную власть над Нью-Йорком; Тремеры более лояльны к своим соседям-Сетитам, чем к союзникам из Камарильи… Со своей стороны, верховный регент Эйшлинг Старбридж не придает этим разговорам особого значения, предпочитая продолжать свои изыскания в области Тауматургии и позволяя действиям Тремеров формировать репутацию клана. В конце концов, кто внес наибольший вклад в битву за Нью-Йорк, не считая разве что Вентру, профинансировавших всю операцию?

Как правило, в капелле Барнард-колледжа с наибольшим рвением подходят к администрированию. Хотя каждый из Тремеров, состоящих в ней, занят собственными исследованиями кровавой магии, а ее оккультная библиотека – самая большая из всех, имеющихся в капеллах, Тремеры Барнард-колледжа чаще всего связываются с Веной и управляют взаимоотношениями малых капелл. Здесь клан часто проводит собрания, общественные мероприятия, конференции, посвященные достигнутым успехам, или даже встречи «на нейтральной территории» для обмена записями и наработками с теми товарищами, которым в иных обстоятельствах не доверяют.

Апартаменты Мопассана

На пересечении Мэдисон-авеню и Семьдесят седьмой улицы

В то время как Барнард-колледж служит Тремерам центром внутренней коммуникации, апартаменты Мопассана – то место, где они встречаются с Сородичами из других кланов. Здесь почти не ведется серьезная работа в области Тауматургии, однако в этой небольшой квартире оборудована лаборатория, основная цель которой – демонстрировать посетителям герметические ритуалы и объяснять их действие тем, кто не знаком с тонкостями кровавой магии.

Апартаменты Мопассана – самая маленькая из капелл; она расположена в личном убежище бывшего верховного регента на двенадцатом этаже офисного здания. Богатая обстановка апартаментов призвана продемонстрировать мощь и престиж клана Тремер. Несмотря на то, что в капелле состоят лишь двое Тремеров, – регент Эугенио Эстевес и его ассистент, – она, несомненно, одна из самых активных в городе. Кое-кто из наиболее консервативных Тремеров, возмущенных тем, что в апартаментах Мопассана секреты их магии «разбазариваются» в обмен на политическое влияние, с нетерпением ждет, что в ближайшие годы капелла будет закрыта или переориентирована. Аргумент Эстевеса состоит в том, что и в былые времена Тремеры служили советниками и канцлерами при Князьях, а порой и при смертных правителях.

Когда Тремеры принимают гостей, они почти всегда делают это здесь. Эстевес поддерживает выгодные деловые связи с престижными отелями «Марк» и «Карлайл», расположенными буквально через улицу. Кроме того, он выяснил, что среди частых клиентов известных антикварных магазинов Флориан Папп, Де Лоренцо и Мальмезона числятся некоторые оккультисты; покупая там новую мебель для капеллы, он заодно продает кое-какие мистические секреты и бойко приторговывает оккультными артефактами из-под полы.

Кенилворт

На углу Централ-Парк-Вест и Семьдесят пятой улицы

«Кенилворт» – это тринадцатиэтажный жилой дом в стиле Второй Империи, недавно выкупленный парой застройщиков, имеющих связи с Тремерами. Кенилворт – без сомнения, самая крупная из нью-йоркских вспомогательных капелл. В самом здании находятся сорок две «квартиры», использующиеся в качестве защищенных от солнечного света убежищ, библиотек, гостиных, лабораторий и гостевых номеров для тех немногих посетителей, которые получают сюда доступ. Главный регент Кенилворта – лорд Эфраим Уэйнрайт, не терпящий безответственного отношения к кровавой магии, исследованием которой его назначили руководить. В Кенилвортской капелле основное внимание уделяется классическому герметизму, и Уэйнрайт не намерен отклоняться от этого направления – даже голословного обвинения в изучении Некромантии или Тауматургии неевропейской традиции может оказаться достаточно, чтобы получить выговор от регента. В последние несколько месяцев капелла занималась преимущественно разработкой ритуалов, направленных на поддержание или восстановление Маскарада и позволяющих Сородичам укрепить свое положение, не раскрывая своего присутствия смертным. Конечно, ничего не делается даром…

Вероятно, самая внешне привлекательная из капелл, Кенилворт возвышается рядом с Центральным парком. В расположенном по соседству книжном магазине «Грифон» иногда можно приобрести редкие книги и эзотерические трактаты. Близость капеллы к Американскому музею естественной истории и Нью-йоркскому историческому обществу также позволяет время от времени добывать интересные артефакты; наиболее общительные Тремеры Кенилворта поддерживают контакты с представителями этих организаций.

Кенилворт воплощает ту педантичность и ксенофобию, которой славятся Тремеры. Чародеи из других капелл весьма непочтительно называют Кенилворт «Вест-Сайдской капеллой», а ее регента – Бесом (из-за его внешности). Нечего и говорить о том, что гостевые апартаменты капеллы обычно пустуют, поскольку регент и его приспешники с удручающей подозрительностью относятся к «чужакам», посещающим их хранилище зловещих знаний.

Еврейский музей

На углу Пятой авеню и Девяносто второй улицы

Здание, в котором сейчас располагается Еврейский музей, когда-то было личным особняком финансиста Феликса Варбурга, построенным в характерном для рубежа веков неоготическом стиле. Изначально Еврейский музей был создан в 1904 году на основе коллекции книг и церемониальных предметов, подаренной судьей Майером Шульцбергером; в особняк Варбурга он переехал в 1947 году. Музей получил во владение прилегающие здания в 1963 году, а в 1993 был полностью отремонтирован и обновлен.

Собранная здесь коллекция иудаики привлекла внимание нью-йоркских Тремеров, и прикрепленная к музею капелла занимается изучением нумерологии и Каббалы. Кроме того, это центр Дома Хашем, одной из многих внутренних фракций Тремеров. Капелла Еврейского музея состоит только из мужчин, хотя не все они иудеи – немногие «праведные язычники» в нее все же допущены. Эугенио Эстевес когда-то служил регентом этой капеллы, но недавно образовавшиеся в политической структуре города пустоты привлекли его внимание, и верховный регент Старбридж перевела его в апартаменты Мопассана. По большому счету, это и к лучшему, поскольку для консервативной еврейской капеллы Эстевес был чересчур либерален, и многие подчиненные тяготились его регентством хотя бы потому, что были более сведущи в Тауматургии, чем он. С новым регентом – избранным из самой капеллы – Тремеры Еврейского музея смогут наконец-то переключиться с деликатного выражения недовольства руководством на подлинные исследования.

Пятая капелла

О последней капелле Нью-Йорка мы сознательно не стали писать. Рассказчики, вы можете свободно построить такую капеллу, которая нужна вам для хроники. Может быть, персонажи игроков сами сформируют капеллу, или же вам потребуется дать ей какое-то специфическое направление, чтобы придать вашему Нью-Йорку особенный мистический оттенок. Поскольку малые капеллы были основаны только в конце 1999 года, когда Камарилья одержала победу, переориентированные Дома Тремеров могут быть способны на что угодно, и они еще не так прочно здесь укоренились, чтобы вам пришлось создавать солидную предысторию. Последняя капелла может даже не находиться в Манхэттене…

Уолл-стрит

Южная оконечность Манхэттена, к северу и северо-востоку от Баттерипарка

Уолл-стрит традиционно считается доменом Вентру, что вполне логично для финансового района. Уолл-стрит являлась центром домена Князя Микаэлы, и сразу после ее Окончательной Смерти уцелевшие потомки Микаэлы принялись делить между собой ресурсы, воспринимавшиеся ими как ее «наследство». Это привело к некоторому расколу между Вентру Нью-Йорка: новоприбывшие указывают на многочисленные нарушения традиций клана завистливыми потомками Микаэлы, а те, в свою очередь, оправдываются, заявляя, что нет никакой традиции, которая обязывала бы Вентру делиться ресурсами.

Конечно, никто не может и вообразить себе, сколько Сородичей, – как в Нью-Йорке, так и вне его, – являются частью финансовой махины Уолл-стрит. Как и в любом бизнесе, инвестиции можно вносить откуда угодно. По этой причине, а также по причине распада клана Вентру на разные фракции, другие Сородичи незаметно подхватывают все то, что потомки Микаэлы упустили сквозь когти.

Бронкс

Бронкс известен несколькими популярными достопримечательностями: здесь расположены стадион Янки, Нью-йоркский ботанический сад и всемирно известный зоопарк. В то же время, однако, Бронкс – национальный символ городского упадка, и эта мрачная репутация бросает тень на входящие в его состав кварталы. Как и другие окраинные районы, Бронкс изначально складывался из многочисленных этнических гетто, а позже сюда стали переезжать жители Манхэттена, которые больше не могли позволить себе арендовать дорогое жилье. Таким образом, Бронкс – настоящее лоскутное одеяло, состоящее из иммигрантских кварталов, дешевых спальных районов и ветхих многоквартирных домов, среди которых сверкают несколько доказательств того потенциала, который когда-то был у этих мест.

Служба хранения и доставки Манси-Гудзона

На углу бульвара Генри Гудзона и Двести пятьдесят четвертой улицы

Странное подобие бывшего убежища Калеброса под Центральным вокзалом в Манхэттене, помещение Службы хранения и доставки Манси-Гудзона служило последним оплотом организованных сил Шабаша во время битвы за Нью-Йорк. Этот складской комплекс, некогда приобретенный группой Ласомбра и использовавшийся архиепископом Полоньей в качестве убежища и оружейной, ныне заброшен. Главное здание, в котором когда-то размещалась фирма, неоднократно обшаривалось бандами смертных и Сородичей, и стены его густо покрыты граффити. Все вокруг заставлено угловатыми металлическими контейнерами – некоторые образуют высокие башни, другие разбросаны в беспорядке. То здесь, то там можно отыскать кучки размокшего пепла – вечные свидетельства той решительной битвы, которая разыгрывалась здесь, вдали от глаз смертных, в ходе тайной войны за город.

Ходят слухи, что «Манси-Гудзон» обитаем, хотя насчет того, кто именно там обретается, мнения расходятся. Кое-кто предполагает, что это тайное логово уцелевших бойцов Шабаша или что они собираются там для проведения своих ритуалов. Другие говорят, что это место населяют призраки шабашитов, убитых здесь в четвертую ночь сражения. Хотя все эти слухи не соответствуют действительности, они помогают удерживать любопытных Сородичей подальше отсюда.

Разумеется, сомнительная репутация складского комплекса делает его отличным местом, в котором предприимчивые молодые Сородичи могут устроить собственное убежище. Оно может подойти Носферату, избегающим канализации из-за обитающих там жутких тварей, да и любая криминальная котерия, вне зависимости от «рода занятий», может открыть там лавочку.

Впрочем, Сородичи, желающие устроить здесь убежище, могут столкнуться с конкуренцией. Анархи Нью-Йорка, бесцеремонно изгнанные на Статен-Айленд сразу после победы Камарильи, тоже ищут способ укрепиться в центральной части города. Некоторые анархи могли принимать участие в битве за Нью-Йорк (уже будучи анархами или же до вступления в движение), так что они могут хорошо помнить сражение на складе и рекомендовать его лидерам своей фракции.

Не стоит забывать и о том, что Полонья и его шабашиты устроили на складе множество ловушек. Некоторые из них еще могут быть в рабочем состоянии. Среди опасностей – готовые вот-вот рухнуть башни из контейнеров; примитивные осколочные бомбы, начиненные битым стеклом и ржавыми гвоздями, установленные на растяжках; десятки злобных, а то и бешеных собак… Все эти угрозы могут поджидать котерию или стаю, решившую обыскать «Манси-Гудзон» и обустроить здесь убежище.

Бельмонт

Между Фордхемским университетом на севере, зоопарком Бронкса на востоке и Тремонтом на юге

Хотя большинство доменов Сородичи делят по принципу клановой принадлежности, иногда встречаются исключения. Одно из них – район Бельмонт, известный под названием «Маленькая Италия». Он служит домом для нескольких Сородичей итальянского и италоамериканского происхождения, преимущественно из кланов Бруха и Вентру. Хотя население Бельмонта (около шестидесяти тысяч человек) не столь велико, чтобы обеспечивать потребности этих вампиров в пище, они без проблем могут кормиться в любой другой части города. По сути, Бельмонт – скорее «поселок Сородичей», за которым они тщательно наблюдают, поддерживая в порядке свои убежища и следя, чтобы они почти не отличались от остальных домов в этом районе. Конечно, простое соседство еще не делает Сородичей Бельмонта лучшими друзьями, но оно хотя бы помогает улаживать возникающие разногласия.

Заметьте: несмотря на то, что Бельмонт – итальянский квартал, Джованни здесь не обитают. Неизвестно, связано это с культурными или сугубо вампирскими особенностями, однако между Некромантами и местными Сородичами особой любви не наблюдается.

Южный Бронкс

Мотт-Хэвен, Хантс-Пойнт и Касл-Хилл

Как и Морнингсайд-парк в Манхэттене, Южный Бронкс всегда принадлежал Сетитам. Эти кварталы в нынешние ночи в основном населены чернокожими и пуэрториканцами, а в спальных районах для бедноты Змеи сумели развернуть активную деятельность на черном рынке. Сетиты также владеют важным доменом на берегу Ист-Ривер, между кварталами Хантс-Пойнт и Касл-Хилл. Прежде они делили его с другими вампирами, в частности, с немногочисленными шабашитами, желавшими укрыться от гнева Башни, и некоторыми связанными с криминалом Сородичами Камарильи, не желавшими делиться с Джованни выгодой. Если кто-то желает пробраться в Нью-Йорк (или выбраться из него) незамеченным, то лучший способ это сделать – договориться с Сетитами Бронкса: они не выстраивают отношения с Камарильей, в отличие от Джованни, и камарильские вампиры не предъявляют претензий на их домен.

Мотт-Хэвен застроен рядами высотных и малоэтажных жилых домов, где устроили логова некоторые контролируемые или возглавляемые Сетитами банды. Хотя нормой для Мотт-Хэвена остаются бедность, этнические гетто и наркоторговля, недавно район стал «возрождающимся кварталом»: все больше афроамериканских семей из среднего класса покупают и капитально ремонтируют блочные дома, в связи с чем стоимость жилья (и, соответственно, арендной платы) здесь повышается. Похоже, что Сетиты не могут сойтись во мнениях по этому поводу – одни воспользовались возможностью вложить средства в обновление квартала, тогда как другие считают эту реставрацию угрозой проверенным и надежным источникам влияния и ресурсов.

Хантс-Пойнт населяют преимущественно чернокожие и пуэрториканцы, давно опередившие по численности евреев, которые когда-то составляли большинство местных жителей (не считая незначительных групп немцев, ирландцев и итальянцев). Еще один квартал многоквартирных домов и жилых комплексов, Хантс-Пойнт первоначально был известен удобством квартир, однако с 1960-х даже благоустроенные его части пришли в упадок. Здесь находятся тюрьма для малолетних преступников, порой посещаемая ищущими витэ Сетитами, и промзона, через которую иногда тайно провозят контрабанду. Рынок Хантс-Пойнта, расположенный на клочке суши, выдающемся в Ист-Ривер, – один из самых крупных в мире, его годовой оборот продукции составляет более миллиона долларов. На рынке ведется прямая продажа фруктов, овощей и мяса, также он снабжает продуктами и сырьем мясоперерабатывающий кооператив и несколько продуктовых складов, снабжающих продуктами почти 60% населения агломерации. Когда оптовики, владеющие рынком, выкупили его у города в 1986 году, многие Сетиты вложили в сделку средства, подкрепив успех своих нелегальных дел «чистыми» деньгами, получаемыми от торговцев.

В квартале Касл-Хилл в 1960-е годы на месте пустырей появились жилые застройки. Сетиты последовали за этой волной строительства, стекаясь сюда из других районов; Шабаш этого не заметил, поскольку Южный Бронкс всегда был доменом Змей.

Рикерс-Айленд

Юго-восточная оконечность Бронкса, на Ист-Ривер

Казалось бы, остров-тюрьма мало что может предложить Сородичам. Но в отчаянных ситуациях все может быть совсем наоборот. Малкавианин Картер Вандервейден располагает обширными связями на острове благодаря своей профессии: при жизни он был юристом. Картер раскинул среди охранников и чиновников Рикерс-Айленда паутину взяточничества и клеветы. Он почти всегда может получить сюда доступ, если пожелает, или прислать своего «представителя». Поэтому Сородичи, нуждающиеся в крови, но вынужденные скрываться, вынуждены время от времени обращаться к Картеру, обменивая услуги на витэ. К тому же заключенных, знающих о Сородичах больше, чем нужно, обычно можно заставить умолкнуть. Агенты врагов Вандервейдена (а заодно агенты его союзников и, в общем-то, любого, кто ему задолжал) также могут обстряпывать здесь свои дела.

Парк Ван-Кортландт

Северный Бронкс, непосредственно к югу от северной границы района

Во времена господства Шабаша в Нью-Йорке, еще примерно с середины XIX века, парк Ван-Кортландт был неоспоримым доменом Ласомбра. Этот обширный участок земли площадью 1,122 акра первоначально являлся частью фамильного поместья семьи Филипсов, а в конце XVII столетия достался семейству Ван Кортландтов в качестве приданого. Когда некоторые Ван Кортландты получили Становление в Шабаше, они сделали часть своей прижизненной собственности доменом.

Впрочем, в нынешние ночи, после падения Шабаша, парк быстро лишился хозяев, а впоследствии с некоторой неохотой был дарован Гангрелам. Этот политический ход Калеброса оказался одним из самых непопулярных, и на Носферату обрушился шквал критики. Противники решения заявили, что после выхода Гангрелов из Камарильи следует жаловать домены лишь тем из них, которые остались в секте – Камарилья не давала обещаний формально признавать домены Сородичей, не принадлежащих к ней. Другие увидели в этом уступку, при помощи которой Князь отблагодарил лояльных Камарилье Гангрелов, принимавших участие в битве за Нью-Йорк. Заговорщики-Носферату посчитали такой ход мерой защиты, решив, что Калеброс замыслил получить поддержку «боевой силы» на случай, если ему потребуется помощь Странников в делах, не санкционированных сектой.

В любом случае, поступок Калеброса был неожиданным и однозначно неудачным. Гангрелы оставили Камарилью именно по таким причинам – будучи независимыми, они могут провозглашать своим доменом любое место, которое им понравится. Их злость делает их требования весьма весомыми, и любой Сородич, которому не повезло забрести в окрестности парка Ван-Кортландт без предварительного разрешения Гангрела, способного за него поручиться, может встретить довольно кровавый конец. Поэтому домен Ван-Кортландт – своего рода упражнение в дипломатии и демонстрация той опасности, которую несут неудачи в ней; Сородичи, получившие этот домен, не выказывают к нему никакого интереса… до тех пор, пока им не начинает интересоваться кто-то еще.

Kвинс

У каждого из окраинных районов свой этнический колорит, но Квинс отличается наибольшим разнообразием из всех. Квинс, включающий грекоитальянскую Асторию, турко-румынский Саннисайд, испано-индийский Джексон-Хайтс и множество других гетто, – тихая гавань «для кого угодно». Он не столь шикарен, как Манхэттен, не столь суров, как Бронкс, и не столь многолюден, как Бруклин – его неповторимость основана на уникальном сочетании разных культур. Возможно, в грядущие ночи многие Сородичи станут устраивать убежища в Квинсе, – как те, которым не удалось заполучить более престижные домены, так и те, которые воспользуются возможностью прибрать к рукам ничейные, но перспективные части этого района.

Флашинг

К югу от Бэйсайд-авеню, к востоку от парка Медоуз-Корона и к северу от Юнион-Тернпайк

Даже во времена господства Шабаша в городе в квартале Флашинг медленно, но верно проявлялись те же культурные тенденции, что и во многих других микрорайонах. К концу 1980-х Флашинг населяли в основном азиаты – около 20% его жителей происходили из Кореи, еще 20% – из Китая или Тайваня. Хотя это послужило основой для образования многих азиатских банд, работавших на Шабаш, Камарилья пока не может укрепиться в этой части города так же уверенно, как Черная Рука в былые ночи. Немногочисленные независимые Ассамиты основали во Флашинге малые домены, ожидая приказов о наступлении от Мудрой Лягушки. По слухам, маленькая изолированная группа азиатов-Малкавиан устроила здесь убежище, но на этом все и кончилось. Если в будущие ночи анархи не двинутся на север, в Бронкс, они вполне могут переместиться на северо-восток, в Квинс, и вербовать новых революционеров из числа жителей Флашинга.

Аэропорт имени Джона Ф. Кеннеди

Юго-восток Квинса, на берегу бухты Джамайка-Бэй

Хотя сам аэропорт считается открытым для всех Сородичей, он кишит агентами, шпионами и даже смертными членами семьи Джованни. До сих пор Джованни не заявляли о каких-то особых правах на аэропорт, однако обо всех происходящих там необычных событиях им в конце концов становится известно благодаря сети осведомителей. Хотя обычно это не особенно влияет на ситуацию, Некромантам этот ресурс может приносить просто потрясающую выгоду. Например, если через аэропорт Кеннеди провозят грузы или контрабанду, более чем вероятно, что Джованни потребуют свою долю – или хотя бы соберут всю известную информацию, воспользовавшись донесением исполнительного чиновника, переправленным по голосовой почте.

В деятельности вокруг аэропорта Кеннеди Джованни соблюдают осторожность и не откусывают больше, чем могут прожевать. Большую часть времени они работают через подставных лиц, гулей и смертных: «теряют» грузы, принадлежащие Сородичам, не желающим платить пошлину, или организуют задержки рейсов, чтобы самолеты, перевозящие особо свирепых вампиров, приземлялись днем.

Если бы несколько целеустремленных Сородичей попытались вырвать аэропорт из сферы влияния Джованни, то преуспели бы в этом вследствие малочисленности Некромантов, но столкнулись бы со множеством проблем, обрушивающихся на них со всех сторон. Если Джованни потеряют контроль над аэропортом Кеннеди, их мощь существенно сократится. Их ресурсы и так уже на пределе, и к тому моменту, когда они окажутся способны завладеть Ньюарком или Ла Гвардией, там уже, возможно, будут заправлять делами другие Сородичи или котерии. Разумеется, то же самое относится к Сородичам, которые попытаются отобрать у Джованни аэропорт Кеннеди – если только они не в курсе, что Некроманты сложили все яйца в одну корзину, и не пытаются их напугать, они столкнутся куда с меньшим противодействием, если станут стремиться к влиянию на один из других аэропортов.

Центр современного искусства «P.S.1»

На углу Джексон-авеню и Сорок шестой авеню

Хотя относительно степенный Квинс не обладает той великосветской атмосферой, которая обычно ассоциируется с Тореадорами, Дегенераты все же вносят свою лепту в дела района. «P.S.1» – бывшее здание школы, превращенное в художественную галерею, ставшее местом проведения перформансов и арт-студией. В летнее время в «P.S.1» выступают с концертами музыканты, играют диджеи, проводятся фестивали и прочие мероприятия, призванные затянуть зрителей в мир артистического самовыражения. Галерея также связана с Музеем современного искусства, расположенным всего через две станции метро.

Интерес Тореадоров к «P.S.1» в основном связан с вовлечением зрителей в мероприятия, проводящиеся в центре. В то время как немногие избалованные Тореадоры воплощают все самые худшие стереотипные представления об их клане, без умолку болтая о своем ненаглядном искусстве или возмущаясь оскорбительным отказом какой-нибудь светской львицы посетить их вечеринку, передовые бойцы укрепляющейся Камарильи покровительствуют искусству по другой причине. Все просто: приливы и отливы в моде смертных – хлеб насущный для Не-жизни Тореадоров, так что Дегенераты Нью-Йорка скупили соответствующие институции целиком и полностью. У отдельных Тореадоров могут иметься собственные, индивидуальные цели, но в большинстве своем они согласны, что политическая власть принадлежит тем, за кем численное превосходство – своего рода вампирская версия прямого голосования, при помощи которого Сородичи могут влиять на политику благодаря своему количеству. Пусть Тореадоры – не самый многочисленный клан в Нью-Йорке, они однозначно могут стать самыми горластыми.

По этой причине Тореадоры сделали «P.S.1» центром своей культурной активности. Все остальные оставили в покое их признанные вотчины (вроде Музея современного искусства и Метрополитен-музея) и рассчитывают, что их внимание будет сосредоточено на гламурном Манхэттене. Начав с окраинного района и затем перебравшись в Манхэттен, Тореадоры смогут сформировать, возможно, самую мощную коалицию в городе, не встретив при этом никакого сопротивления… если сумеют продержаться вместе достаточно долго, чтобы с умом применить свое влияние

Бруклин

Самый густонаселенный из всех окраинных районов, Бруклин в то же время наиболее разнообразен в том, что касается Сородичей. Такое впечатление, что в Бруклине есть что-то, что притягивает Сородичей из всех слоев общества – то ли это легкость кормежки в его наименее фешенебельных уголках, то ли растущие цены на жилье, привлекающие тех, кто хочет устроить убежище или вложить средства в недвижимость, то ли многочисленные достопримечательности наподобие Бруклинской академии музыки или Бруклинской публичной библиотеки. Практически любой Сородич найдет в Бруклине что-нибудь для себя – и стремительно расхватывающиеся местные домены это подтверждают.

Кони-Айленд

Юго-восточная оконечность Бруклина

Изначально называвшийся «Конийн-Айленд», – от голландского слова konijn, обозначающего обитавших здесь диких кроликов, – Кони-Айленд долгое время был известен как центр развлечений и курортная зона. В нынешние ночи эта репутация отошла в прошлое: променады Кони-Айленда оставляют впечатление ветхости, а не величия, и внушают скорее подавленность, чем восторг. Парки развлечений на острове по-прежнему открыты, начиная с одного из самых старых колес обозрения в мире и заканчивая обветшалыми «приморскими турбазами», где за несколько долларов вам сдадут комнату на ночь и не спросят, для чего она вам нужна.

Кони-Айленд в основном принадлежит Бруха, однако на нем также обитает заметное количество Малкавиан и Тореадоров. Многие местные Бруха происходят из числа национальных меньшинств – например, русские из кварталов вроде Маленькой Одессы. На самом деле при Шабаше Маленькая Одесса считалась доменом Олега Селиванова, Цимисха, имевшего связи с русской мафией. Когда Камарилья вторглась в город, Селиванов оказался низложен Бруха, пригрозившими выдать его давнему врагу из Филадельфии, если он еще хоть раз покажется в Брайтон-Бич. Один из заброшенных парков аттракционов, «Прыжок с парашютом», служит убежищем для некой особо территориальной представительницы клана Бруха. Сама башня напоминает «космическую иглу» (чем-то похожую на подобное здание в Сиэтле), и эта Бруха объявила своим доменом все ее окрестности. Неизвестно, чем это вызвано – яростным желанием скрыть какую-то тайну или неприязнью к другим Сородичам, но вампирша проявляет враждебность даже к соклановцам-иммигрантам, обитающим в том же районе.

Ущелье

В центре Проспект-парка

Хотя Гангрелам формально «даровали» парк Ван-Кортландт в Манхэттене, немногие из них действительно обитают в том домене. Большинство устраиваются там, где захотят, по принципу «где повешу шляпу, там и будет дом», и Ущелье – наглядный пример такой позиции. Гангрел по имени Джезебель и ее небольшой выводок основали убежище среди густых зарослей в центре Проспект-парка.

Сам парк, спроектированный теми же планировщиками, которые закладывали Центральный, – один из красивейших в городе. Он выглядит куда более гармонично, его не пересекают улицы и не сжимают в тиски небоскребы. Здесь есть искусственные холмы, извилистые тропы и просторные лужайки, появляющиеся словно бы из ниоткуда. Проспект-парк намного привлекательнее для Сородичей еще и благодаря отсутствию Люпинов, которые, если верить слухам, рыщут в Центральном парке. В центре Проспект-парка находится роща, в настоящий момент огражденная забором вследствие ведущихся там работ по обновлению ландшафта. Здесь и укрываются Гангрелы: днем они прячутся от солнца в не затронутых реконструкцией частях леса или просто уходят под землю, если уверены, что их там не потревожат строители.

Коббл-Хилл

К югу от Атлантик-авеню, к западу от Корт-стрит и к востоку от автомагистрали Бруклин-Квинс

Изначально Коббл-Хилл был кварталом для обеспеченных представителей среднего класса в северо-западном Бруклине, застроенным кирпичными домами в романском стиле, возведенными в конце XIX века. Впоследствии здесь появились и жилые дома поскромнее – к вящему недовольству более обеспеченных жителей района. Архитекторы, восхищенные зданиями рубежа веков, выступили против «захвата» квартала бедными слоями населения и развернули эффективную кампанию против жилищного строительства, в результате чего в 1969 году Коббл-Хилл был объявлен историческим районом. С тех пор стоимость жилья здесь возросла. Коббл-Хилл снова стал кварталом для состоятельных нью-йоркцев из среднего класса.

Вследствие обновления района и роста цен на недвижимость Коббл-Хилл стал доменом небольшой группы Вентру и Тореадоров. Как и многие кварталы, Коббл-Хилл не может обеспечить пропитанием всех обитающих здесь Сородичей, однако им никто не мешает охотиться в других местах и под утро возвращаться в уютные убежища.

Бедфорд-Стайвесант

К югу от Флашинг-авеню, к западу от Бродвея и Саратога-авеню, к северу от Атлантик-авеню

«Бед-Стай», крупнейшее негритянское гетто Нью-Йорка, не заслуживает своей репутации. Хотя бедность здесь все же существует, а некоторые жилые дома обветшали, многие здания находятся в хорошем состоянии и арендуются представителями среднего класса. Тем не менее, за Бед-Стай сохраняется дурная слава трущобного района. Около 85% местных жителей – чернокожие с Ямайки, Тринидада или Гаити. Заметное национальное меньшинство составляют латиноамериканцы.

Репутация Бед-Стай, как и следовало ожидать, повлияла на статус соответствующего домена. Небольшая группа Сетитов заявляет, что всегда здесь хозяйничала, несмотря на то, что во времена владычества Шабаша Бед-Стай делили между собой Ласомбра и Цимисхи. Отдельные Бруха чувствуют привязанность к этому району, как и некоторые Тореадоры, которых привлекает богатое культурное и национальное наследие, нашедшее воплощение в таких местах, как театр Билли Холидей или Высшая школа для мальчиков, где когда-то учились Айзек Азимов и Норман Мэйлер. Инвесторы из числа Вентру и Тремеров видят в районе долгосрочный потенциал, особенно учитывая деятельность «Общества по сохранению истории Уиксвилля и Бедфорд-Стайвесанта» и Инновационной корпорации Бедфорд-Стайвесанта. И все же, хотя у всех есть какой-то свой интерес в этом домене, никто так и не сумел провозгласить свои права на его часть и получить признание остальных.

Cтатен-Айленд

Статен-Айленд, часто называемый «забытым округом» – самый малонаселенный район Нью-Йорка. Расхожие представления о нем основываются не только на его расположении – в прошлом власти Статен-Айленда выступали за выход из состава Нью-Йорка; даже в нынешние ночи этот вопрос порой поднимается вновь. Статен-Айленд выглядит намного более провинциально, чем другие районы, и местечки наподобие бывшего матросского квартала Снаг-Харбор или Ричмондтауна, когда-то представлявшего собой окраинный пригород, отражают его «деревенский» колорит как нельзя лучше. Помимо этого, Статен-Айленд известен своей огромной свалкой – едва ли это престижная собственность для домена, особенно с точки зрения заботящихся о своем статусе карьеристов из Камарильи.

Поэтому местных анархов решительно вытеснили из остальных районов (не считая нескольких анклавов и отдельных шпионов, разбросанных по городу) и «согнали» на Статен-Айленд. Это не положило конец агитации анархов, некоторые из которых владели доменами в других районах в те времена, когда доминирующей сектой в Нью-Йорке был Шабаш. Наиболее радикально настроенные анархи предлагают выразить свое недовольство путем открытого и яростного неповиновения, рассчитывая нанести камарильской старой гвардии поражение до того, как она успеет окрепнуть. Более умеренные советуют играть против Камарильи по ее же правилам, медленно накапливая влияние и затем обрушивая собранную мощь на жителей Башни Слоновой Кости, ошеломленных тем, что их ресурсы теперь принадлежат сторонникам перемен. Таким образом, Статен-Айленд представляет собой лишенное единого центра скопление доменов анархов и средоточие политической нестабильности. Хотя анархи еще не подняли открытого и агрессивного восстания в других районах, некоторые их активисты к этому близки, так что ночь, проведенная Сородичем на Статен-Айленде, может оказаться наполнена драками и дебатами – или и тем, и другим одновременно.

Паромная переправа на Статен-Айленд

Паром ходит от Уайтхолл-Терминала на южной оконечности Манхэттена до станции Сейнт-Джордж на Статен-Айленде

Излюбленное развлечение туристов, – как благодаря изумительному виду на Статую Свободы, так и вследствие бесплатного проезда, – паром на СтатенАйленд у Сородичей вызывает куда меньше веселья. Чтобы продемонстрировать удаль движения анархов, босс Каллихан объявил их доменом саму переправу. Любой Сородич, пользующийся паромом без позволения анархов, тем самым будет явно проявлять неуважение к их территории. Хотя сначала Сородичи Камарильи лишь закатывали глаза, узнав об этом заявлении, им потребовался всего один урок, чтобы понять серьезность намерений анархов. Когда Малкавианин, решивший навестить Аделаиду Дэвис, чье убежище расположено в Снаг-Харбор, воспользовался паромом, стая анархов, наблюдавшая за терминалом как раз на предмет таких «нарушителей», схватила Сородича, притащила его в Ричмондтаун и отдубасила так, что он впал в торпор. Тело, пронзенное колом, отправили обратно Калебросу вместе с лаконичной запиской от Каллихана.

Объявляя паром своим доменом, анархи не хотят перекрыть доступ на Статен-Айленд. Любой, кто захочет туда отправиться, может легко добраться до места назначения по мосту ВерразаноНарроуз из Бруклина или по мосту Байонн из Нью-Джерси, безо всяких нежелательных последствий. Каллихан просто намерен показать, что анархов следует воспринимать всерьез и что они сделают все возможное, чтобы Сородичи Камарильи считались с их независимостью и претензиями к основной секте. Хотя за доменом следят скорее от случая к случаю, чем постоянно, – у анархов нет патрульных, которые обшаривают каждый паром в поисках Сородичей, – относятся к нему очень серьезно. На самом деле паром прекращает ходить в половину восьмого вечера, поэтому вампиры могут им пользоваться только в зимнее время: летом в этот час еще светло.

Музей Гарибальди-Меуччи

На углу Томпкинс-авеню и Честнат-авеню

Это бывший частный дом Антонио Меуччи (который на самом деле изобрел телефон раньше, чем Александр Грэм Белл), превращенный в музей. Джузеппе Гарибальди, предводитель восстания итальянских патриотов («краснорубашечников»), был другом Меуччи и вел с ним активную переписку, поэтому в музее можно увидеть не только документы и проекты телефона, созданные Меуччи, но также письма и фотографии Гарибальди.

Анархи, считающие себя Сородичами-революционерами, близкими по духу к патриоту Гарибальди, провозгласили музей «Элизиумом анархов» – своеобразной вариацией на тему стандартного Элизиума. Здесь действуют обычные для Элизиума правила, но распространяются они только на анархов. Да, анархи могут встречаться здесь, как на нейтральной территории – но любые другие Сородичи могут вылететь отсюда с вырванными клыками, если оскорбят хозяев.

Музей популярен как среди интеллектуально ориентированных анархов, обсуждающих здесь свою философию, так и у иконоборцев, собирающихся в его стенах, чтобы разработать очередной план установления царства террора. Музей открыт для посещения только до пяти вечера со вторника по воскресенье, поэтому с наступлением темноты анархи получают его в свое полное распоряжение – благодаря секретному договору со смотрителем.

Парк Ла Туретт

К югу от Рокленд-авеню и к северу от Артур-Килл-роуд

Если в музее Гарибальди-Меуччи анархи ведут цивилизованные диспуты, то в парке Ла Туретт они могут побеситься вдоволь. Естественно, они не раскрывают свою вампирскую природу перед людьми, но каждому Сородичу время от времени нужно выпустить пар, поэтому в парке периодически устраиваются шумные кулачные бои, организуются собрания и даже проводятся импровизированные вечеринки. Стая анархов однажды даже убила здесь Люпина – по слухам, отрубленная голова зверя украшает стену убежища, устроенного в одном из заброшенных складов, окружающих парк.