География Лондона

Источник:
London by Night

Приветственное письмо
Дражайший Сородич!

С превеликим удовольствием приветствую вас в Лондоне, величайшем городе Империи, где правят князь Митра, повелитель Лондона и всей Британии, и Ее Величество королева Виктория, императрица Индии. Уверен, что такого гостя, как вы, мне не надобно извещать о деталях огромной чести, что оказал вам наш повелитель, дозволив остаться в сем могущественном метрополисе. До поры до времени вы желанный гость в величайшем из городов на челе планеты.

Разумеется, подобная честь несет с собою определенную ответственность и обязательства, кои вы найдете удовольствие исполнять. Общество, сходное с нашим, может функционировать лишь при наличии строгой структуры правил и ограничений, всякое нарушение каковых повлечет соответствующее наказание. Вряд ли мне нужно упоминать о строгости оного. Лондон что днем, что ночью — это город, где закон стоит превыше всего. Люди знают свое место в обществе, и даже стараясь улучшить свое положение, не выходят за рамки дозволенного, пока не достигнут сей достойной цели, из страха потерять одобрение окружающих. Вам, дражайший Сородич, стоит помнить это для пользы дела в будущие ночи. Конкретные требования нашего сообщества будут изложены вам обычным порядком. Я же полагаю своим долгом оказать вам помощь в тяжком труде поиска пропитания на улицах в первые недели пребывания в Лондоне.

Мое послание содержит ценные советы, но все же должен предостеречь вас от сохранения его при себе в течение многих ночей. Прочтите, изучите его и действуйте сообразно. После же уничтожьте бумагу, ибо вам известна кара за попрание нашего главного обычая. Письмо отправлено вам с одобрения Леди Анны; оборванец, принесший его, связан с нашим родом узами, которые оборвать невозможно. Сохранность и удержание в тайне самого послания после получения ваша и только ваша ответственность.

О трапезе на улицах города
Полагаю, что вы, будучи новым лицом в городе, вряд ли сумели организовать необходимые договоренности о регулярной доставке пищи к своим апартаментам. Посему я изложу вам несколько основ, следуя которым, джентльмен или дама нашего сообщества смогли бы отобедать с наименьшими неудобствами и без суеты. Выбирая себе вечернюю трапезу, вам следует обдумать внутреннее деление общества смертных Лондона. Сами они относят себя к одному из трех классов, и каждый из них обладает собственным набором особенностей и манерой поведения.

Рабочий класс. Низы рабочего класса состоят из мужчин и женщин, занятых ручным трудом, чтобы прокормить себя. Это фабричные трудяги, докеры, кэбмены и уборщики Лондона. Они ежедневно работают, поддерживая жизнь города, и их задачи не требуют большого умственного напряжения или проявления инициативы. Их одежда отражает их положение в обществе: простая, плохо подогнанная, но при этом прочная и зачастую несколько грязная. Друг с другом они общаются грубо и сквернословят, однако обращаясь к тем, кто выше их, выказывают должное почтение. Говор же в переполненных народом трущобах, которые эти люди зовут домом, звучит совершенно по-иному. Их обиталища можно найти в определенных частях города. Многие живут в так называемом Ист-Энде, обеспечивая рабочими руками и Сити, и доки, обеспечивающие сообщение Лондона с остальной империей.

Здесь я на некоторое время прервусь, чтобы отметить: наилучшим будет отличать слово “город”, которым мы обозначаем Лондон, и собственно Сити, где проводятся основная часть финансовых операций; он занимает квадратную милю в пределах средневековых границ Лондона. Выказав неспособность различать два эти понятия означает наверняка выставить себя беспримерным болваном из какого-нибудь деревенского угла.

Те из нас, чьи манеры или происхождение выдают принадлежность к низам общества, обнаружат, что в соответствующих кварталах города найдут себе пропитание легко и без помех. Однако есть риск поймать добычу, чья кровь смешана с алкоголем или опиумом, к которым смертные всех слоев общества прибегают, чтобы на время уйти от реальности собственной жизни. Лондон бывает жестоким хозяином по отношению к тем, кто слишком слаб или не обращает внимания на открывающиеся возможности. В этом вы, без сомнения, убедитесь сами.

Средний класс. Так называются те, кто зарабатывает на жизнь плодами своего ума. Это ученые, дельцы и юристы; они жизненные соки (да простят мне столь дерзкую игру слов!) благосостояния и власти Лондона. Большей частью они хорошо образованы; некоторые даже, имея преуспевающих родителей, могли посещать один из лучших пансионов, каковые во множестве встречаются в сельской местности. Их костюмы изящны и добротно сшиты, правда, лишены диктуемых модой излишеств, отличающих наряды высших слоев общества. В целом это серьезные, суровые люди со строгими моральными принципами и религиозной моралью, усердно следующие этике и традициям, что заставляет их подавлять свои эмоции и страсти. Последнее, конечно же, делает их восхитительно уязвимыми к манипулированию, превращая в идеальный обед для нас, Сородичей.

Многие представители среднего класса проживают в центре города, там, где до мест их работы возможно добраться пешком. Их дома находятся в Мэйфэйре, Найтсбридже и даже лучших частях Сохо. Есть, конечно, и иные кварталы, где мог бы поселиться подобный горожанин, однако сейчас я не стану утомлять вас сложностями географии Лондона. Немалая часть среднего класса предпочитает жить в новых пригородах столицы, растущих благодаря быстрому развитию превосходной сети железных дорог. Многие наши собратья находят сии места достойными для поиска ужина; правда, лучше переговорить с генералом сэром Артуром Хэйлсуортом, прежде чем предпринимать подобного рода вылазку. В таком деле желательно чтить правила.

Высшие слои общества. Представители семейств, правивших Лондоном, Англией и всем Соединенным Королевством при свете дня большую часть последнего тысячелетия. Эти смертные по праву рождения принадлежат к аристократии. Лорды и леди, бароны, баронеты и баронессы. Их можно узнать по дорогим, красивым, созданным по последней моде нарядам, высокомерному поведению и, как правило, по чрезвычайной развращенности. У большей их части достаточно средств, чтобы не иметь нужды работать, посему они убивают время, занимаясь охотой, политикой, военной службой или поиском любовных авантюр. Не следует считать их хорошим выбором в качестве трапезы: одно лишь появление на задворках их общества требует определенного происхождения, значительного капитала, а также знакомства с кем-либо из их рядов, кто был бы готов должным образом отрекомендовать вас. Однако Сородичи, способные сделать это, зачастую весьма неохотно дают рекомендации вампирам вроде вас если, конечно, вы не присовокупите к своей просьбе немалую сумму денег.

Право высшего общества управлять не подвергается сомнению, но используется редко. Две палаты парламента Соединенного Королевства, заседающие в Вестминстере, совместно трудятся, составляя законы, определяющие судьбу страны и всей Империи. Палата Общин, избираемая голосами мужчин всех слоев общества, определяет суть необходимых актов, а Палата Лордов, места в которой по праву занимают представители высшего общества, советует и помогает своим младшим по рангу коллегам со всей своей мудростью, следующей из богатого опыта и благородного воспитания.

Многие наши собратья чувствуют себя обязанными оказывать какое-либо влияние на общество смертных. Если и вас обуревают сходные потребности, примите мой добрый совет: прокладывайте свой путь к среднему классу, а не к высшим слоям общества. На то имеется две причины. Во-первых, средний класс обладает большим влиянием на повседневный ход событий в торговле, политике и социальных вопросах. Вы поймете, что верное воздействие на человека из этого слоя способно привести к самому удовлетворительному результату. Члены Палаты Общин особенно чувствительны к давлению различных экономических рычагов. Многие из них полагают финансовые стимулы приемлемым дополнением к жалованью за службу в Палате.

Будьте, однако же, осторожны с особами, жалованными титулом рыцаря Ее Величества (чье имя имеет приставку “сэр”) — это обычно представители среднего класса, чьи услуги короне были удостоены особого признания или награды. Они занимают в обществе положение между верхом среднего класса и низами аристократии и зачастую способны соединить тех и других, став ценным социальным мостиком.

В заключение
Живые обитатели Лондона отлично осведомлены о своем месте в обществе и, как следствие, весьма подозрительно относятся к тем, кто не соответствует той среде, в которой пребывает. Ваша одежда, манера речи и поведения всегда выдадут в вас выходца из того или иного класса. Вам следует искать себе пищу среди тех смертных, к которым вы внешне принадлежите сами. Любая попытка поступить иначе если, конечно, вы не искушены в избранном вами образе привлечет неуместное внимание и сделает ваши шансы задержаться в нашем городе ничтожными.

К примеру, джентльмен из высшего общества или среднего класса, совершающий променад по трущобам Ист-Энда, неизбежно заставит местных жителей сплетничать, и значит, привлечет внимание полиции. А уж леди, застигнутая в той же ситуации, станет объектом еще более пристальных взглядов, и к тому же подвергнет себя нешуточной опасности, если, конечно, ее не будет сопровождать крепкого сложения слуга, способный о ней позаботиться.

Надеюсь, что мой краткий рассказ окажется в достаточной мере емким и не станет причиной щекотливых проступков в будущем. Ожидаю встретить вас в элизиуме в ближайшие ночи, дабы продолжить наставления.

Ваш покорнейший слуга, Стефан Ленуар, эсквайр.

“Без сомнений, не всем он придется по вкусу; но истинному ценителю Лондона уже сама необъятность этого города позволит ощутить немалую долю его вкуса. Маленькому Лондону не было бы места на земле, и в этом наше счастье, поскольку его суть и его имя превосходят любые старания обрисовать его числом или словом.” Генри Джеймс о Лондоне, журнал “Столетие”, декабрь 1888 г.

Моя дорогая Леди Анна!

С величайшим удовольствием представляю вам свое описание современной географии нашего города, сердца Империи. За столетие с того момента, как наш князь последний раз почтил Лондон своим присутствием, изменилось многое, и я искренне надеюсь, что мое скромное сочинение в некоторой степени поможет нашему господину Митре оценить произошедшие перемены.

Мне доставило особое удовольствие составить, по вашей просьбе, сжатое и емкое описание. Если же князь Митра пожелает более подробных объяснений, он может полностью располагать мною. Должен со всей скромностью отметить, что мисс Жюльетт Парр, моя младшая компаньонка на посту шерифа, также внесла свой вклад в это сочинение. Выражаю уверенность и надежду в том, что итог удовлетворит ваши чаяния.

Ваш покорный слуга, Сэр Артур Хэйлсуорт, генерал в отставке

Путеводитель по Лондону Ее Величества королевы Виктории

Я полагаю, читателю сего сочинения хорошо известно о том, что термин “Лондон” следует относить в действительности лишь к территории площадью в одну квадратную милю, что в нынешнее время занята лондонским Сити. В обиходной речи, однако же, это слово давно изменило свое значение, и теперь им описывают города Лондон и Вестминстер, а также земли, непосредственно оба их окружающие. С изобретением мистером Стефенсоном паровоза и его применением в нашем городе, быстро организованном различными коммерческими предприятиями, области, некогда считавшиеся едва ли не деревенскими пригородами, ныне стали входить в понятие “Большой Лондон”.

Кое-кто смеет называть наш город мешаниной не связанных меж собою поселений мерзкий поклеп, с которым я не соглашусь, хоть и вынужден признать: зерно истины в этой напраслине есть. Лондон рос со временем, и по мере своего роста поглощал соседние поселения, делая их своей частью; к примеру, район Вест-Энд уже давным-давно объединился с городком Вестминстер. Этот процесс продолжался и в последние годы, так что границы города уже включают в себя множество пригородов, которые сами по себе можно было бы считать отдельными поселениями.

Одним из плодов такого расширения стало сохранение в черте города огромных незастроенных пространств, каковые, по моему разумению, являются немалой ценностью Лондона. Городские парки мы еще обсудим далее в тексте, в той части, составление которой я с некоторым сожалением передоверил мистрис Парр. Сочетание широких улиц, зеленых скверов и парков характерно для того центра Лондона, что мы знаем сегодня. Пусть еще остались трущобы, где живут представители рабочего люда (кому, правда, название “рабочий” будет излишней честью), для благомыслящей личности они не смогут умалить красоты города. Субъектам же одной с нами сущности эти кварталы оказываются чрезвычайно полезны для удовлетворения самых насущных нужд.

Стоит ступить за границы центральной части города, каковую можно очертить петлей недавно запущенных подземных железных дорог “Метрополитен рейлуэй” и “Дистрикт рейлуэй”, и характер местности вновь изменится. Многие бывшие деревни-пригороды превратились в остановки поездов и оттого стали популярным местом проживания самых состоятельных членов среднего класса. Проницательные застройщики быстро ухватились за шанс получить деньги, предлагаемые этими людьми, и темпы возведения здесь просторных особняков производят впечатление. Я и сам располагаю убежищем неподалеку от Люишема, что позволяет мне с легкостью добираться до сердца Лондона, когда долг зовет меня. Город можно представить себе в виде двух концентрических кругов, заключенных один в другой. Внутренний круг помещает в себе основную часть торговых и деловых предприятий, а также правительственные учреждения.

Представители высших слоев общества и рабочий люд живут здесь в нескольких минутах ходьбы от мест работы, хотя, уверяю вас, условия жизни тех и других разительно отличаются. Во внешнем кругу размещаются в основном жилые кварталы, хотя есть те, кому по вкусу вести дела вдали от центра Лондона. Тут же находится множество мест отдыха горожан, не последним из которых следует считать красивейший Хрустальный дворец, перенесенный ныне в Сайднем.

Железные дороги

Описать точно всю ту паутину, в которую сплелись вокруг Лондона железнодорожные пути, я не смог бы в силу собственных ограниченных литературных способностей. С полдюжины железнодорожных компаний заняты тем, что прокладывают любой маршрут, который покажется им прибыльным; их главное оружие принудительное отчуждение земли гарантирует им доступность всякого приглянувшегося участка. Такая практика привела, правда, к некоторым ужасным событиям, например, к появлению совершенно опустошенного треугольника возле Нью-Кросс, который эти ненасытные дельцы захватили и забросили.

К счастью, железнодорожные компании выбирают себе похвально незамысловатые имена: по ним одним довольно-таки просто определить направление, в котором поведут принадлежащие им колеи.

Большая Восточная железная дорога и Большая Северная железная дорога, а также Большая Западная и Юго-Восточная эти компании управляют передвижением в Лондон и из него по обозначенным направлениям.

Лондонская Северо-Западная, Лондонская Юго-Западная дороги, опять же, своим именем подскажут сторону, в которую вас увезет по ним поезд.

Лондон, Брайтон, Саут-Коуст и остров Уайт; Ладгейт, Четэм и Дувр; Ладгейт, Тилбури и Саутэнд эти железные дороги уходят на юг, на юго-запад через Кент и на восток минуя Эссекс, соответственно. Они популярны у горожан, отправляющихся днем на прибрежные курорты, и потому мало интересны нам, Сородичам.

Станции

Проявив величайшую дальновидность, правительство нашей страны не позволило железнодорожным компаниям влезть со своими рельсами в самое сердце нашего города. Вместо этого они настояли на строительстве конечных станций для каждого направления на границах центральной части Лондона. На возведение большинства их затрачено огромное количество средств и приложены немалые архитектурные таланты, что превратило здания в подлинные чудеса нашего времени. Какой гость нашей столицы не мог бы быть сражен великолепными сводчатыми потолками станций или искусно отделанными гостиницами, выстроенными рядом с многими из них? Лично я, подыскивая себе пропитание среди путников, прибывающих в город, всегда нахожу время восхититься искусным трудом, с которым сработаны эти здания.

Подземка

Суть работы основных железнодорожных станций Лондона принесла ему в последние годы немало неудобств, поскольку интенсивность перемещения между ними кэбов и пешеходов в значительной мере возросла. Дорожное движение в Лондоне все более замедлялось. Становилось очевидно, что необходимо чтонибудь предпринять, чтобы как-то облегчить положение. Найденное решение было эталоном инженерной мысли: если железная дорога не может проходить по улицам города, пусть она пролегает под ними. “Городская и окружная железная дорога”, как ее назвали, связала все основные станции в кольцо. Это позволило наконец переместиться между, скажем, вокзалами Чаринг-Кросс и Сент-Панкрас, не чиня помех тем, кто пользуется дорогами Лондона. Строители некоторое время экспериментировали с пневматическими системами, но применять стали все же состав с паровым движителем, а дым в туннелях развеивается с помощью устройств, механика коих выше моего разумения.

Кроме внутреннего кольца, есть участок подземки, простирающийся на восток к Уайтчепелу и Майл-Энду, а также другой, ведущий на запад через Найтсбридж, Кенсингтон и Патни. На подземке можно добраться даже до Шепердс-Буш, Хэмпстеда и Суисс-Коттедж. Поздней ночью поезда не ходят, и многие Сородичи, обитающие под землей, пользуются тоннелями для легкого перемещения по городу.

Дороги и улицы

Прогулка по лондонским улицам испытание не для слабых или изнеженных особ. Леди, уж конечно, следует всегда передвигаться по городу в кэбах, поскольку цокот подкованных копыт и шум колес достаточно громок, чтобы нанести ущерб хрупкому здоровью дам и помешать им вести беседу. Слой грязи и лошадиного навоза, устилающий большую часть улиц, приглушает звук лишь слегка, зато заставляет любого джентльмена держать возле входной двери скребок для обуви, чтобы посетители не измарали своими ботинками ковры в его доме. Итак, прогулка в ночной тиши может оказаться приятной и укрепляющей, но все же в иное время суток я рекомендовал бы пользоваться лондонскими кэбами.

Кэбы и омнибусы

На улицах Лондона можно нанять экипажи двух основных типов. Кэбы “хакни” дольше всего служат на мостовых нашей столицы. Они удобны, немного медлительны, зато внутри легко, не мешая друг другу, размещаются до четырех человек. Это запряженная лошадьми четырехколесная повозка, чем и отличается от своего новомодного соперника, кэба конструкции мистера Хэнсома. Эти последние, двухколесные, экипажи заполонили собою улицы и пользуются огромным спросом и у смертных, и у Сородичей, поскольку способны быстро передвигаться по забитым транспортом мостовым. Правда, многие наши собратья предпочитают содержать собственные коляски с возницами, чья преданность и благоразумие подкреплены обыкновенным для нас способом. Такой кучер выносливее физически, что может оказаться хорошим подспорьем, если испортится погода.

Я пришел бы в замешательство, обнаружив кого-нибудь из нашего рода в омнибусе на конной тяге, и, без сомнений, посчитал бы такого субъекта членом одного из наименее сознательных кланов. Но все же эти огромные, часто двухэтажные экипажи, влекомые лошадьми, ездят вплоть до полуночи и потому могут быть использованы теми Сородичами, у кого имеются причины изображать представителя низших слоев общества хотя смысл такого поведения от меня ускользает. Основная часть омнибусов принадлежит “Лондон дженерал омнибус компани”, но свои услуги в этой сфере предлагают пассажирам и несколько ее меньших компаний-соперниц.

В последние годы на улицах Лондона стали появляться также и трамваиконки. Этот вид транспорта годится для смертных простолюдинов и некоторых Сородичей низкого положения, однако он прекращает свое движение ранним вечером, и раз так, возможность его использования нами крайне ограниченна.

Река и доки

Темза в буквальном смысле является руслом всей жизни Лондона не больше и не меньше; но в этом-то и кроется основная связанная с нею проблема. По мере роста Британской империи увеличилось и количество кораблей изо всех концов мира, заходящих в устье реки. Еще не так давно число судов, вставших на якорь у берегов Темзы, было таково, что передвижение по ее фарватеру почти что останавливалось. Простое решение этой проблемы нашлось, хоть и потребовало значительных трат как из государственной казны, так и из частных карманов. Вдоль реки вплоть до самого Гринвича было возведено множество доков.

Если начать путь от Лондонского Тауэра и двигаться на восток, первыми нам попадутся доки Санта-Катарина, а затем док Лондон, просторный и деловитый, все еще востребованный, несмотря на свой почтенный возраст. Чуть дальше вдоль южного берега реки расположился док Суррей, а на северном Риджент-док. На Собачьем острове расположены доки Вест-Индия Саут и Миллуолл. Пройдя еще чуть-чуть, мы достигнем дока Ист-Индия. Все они поддерживают набирающую обороты торговлю империи, в частности с Индией, которая принесла нашей родине столь много богатств. В Вулвиче, уже за чертой города, находятся доки РоялВиктория и Роял-Альберт.

Всякий док, разумеется, окружен множеством складов и домов для людей, работающих в доках на погрузке и разгрузке огромных судов с паровым движителем. Тут и там частенько попадаются низкопробные питейные заведения и опиумокурильни именно такие, что многим нашим собратьям кажутся прибыльным предприятием или охотничьими угодьями.

Для обитателей Лондона Темза уже не играет почти роль транспортной артерии. Развитие железных дорог и строительство новых мостов, перепоясавших реку, позволили легко перебираться с одного берега на другой без необходимости нанимать лодочника, пользоваться рейсовой переправой или продираться сквозь толпу на Лондонскому мосту. Уже имеется тоннель, проложенный под землей поперек русла Темзы между Тауэром и Саутуорком, однако существуют далеко идущие планы возведения огромного Тауэрского моста; его хотят открыть к исходу столетия, и это сделает тоннель бесполезным.

Мосты

На протяжении сотен лет Лондон был вынужден обходиться однимединственным мостом, соединяющим Саутуорк и восточную оконечность Сити. Однако за последний век технические новшества позволили навести через русло реки целых семнадцать переправ, что способствует легкому перемещению между берегами и их фактическому воссоединению. В это число входят три надцать пешеходных мостов, четыре железнодорожных и один, по полотну которого возможны оба вида передвижения. Их важность для города и его обитателейСородичей нельзя переоценить. Феоды южного Лондона одни из лучших охотничьих угодий столицы, и право добывать там пищу еженощно переходит из рук в руки в обмен на услуги меж теми вампирами, кто еще не застолбил себе владения в Ист-Энде или Вест-Энде. При всем при том большая часть наших соплеменников содержат свои основные убежища в северной части Лондона. Потому всякая ночь для многих начинается с прогулки на другой берег реки.

Если двигаться вниз по течению Темзы с наивысшей точки ее [городского] русла, то мосты попадутся нам в таком порядке:

Хаммерсмитский
Патни
Фулхэмский (ж/д мост)
Уондсуэртский
Бэттерси (ж/д мост)
Альберт (между парком Бэттерси и Челси)
Виктория (между парком Бэттерси и Пимлико)
Гросвенорский (ж/д мост)
Воксхоллский
Ламбетский
Вестминстерский
мост Чаринг-Кросс (пешеходный и ж/д мост)
мост Ватерлоо
Блэкфрайерский мост королевы Александры
Саутуоркский
мост Кэннон-стрит (ж/д мост) 17. Лондонский мост

В заключение

Как становится ясно из моего сочинения, два фактора приход эпохи империи и изобретение железных дорог сильно изменили наш добрый город. Нигде эти изменения не заметны столь явно, как здесь, в самом сердце страны. Но теперь я на время умолкну, чтобы передать слово моей дорогой наперснице и соратнице мисс Жюльетт Парр, чье знание центральной части Лондона поистине непревзойденно среди Сородичей.

Деревни и трущобы к северу от Темзы

Северный Лондон земля, полная противоположностей. Богачи и бедняки живут здесь в паре шагов друг от друга, а грехи и благовоспитанность идут рука об руку. Возвышенности сменяются заливными лугами, а леса уступают место городским джунглям. Новое громоздится поверх отжившего свое. Эта часть города наиболее почтенная, и именно она является домом столпам могущества, свету и тьме, принцам и нищим.

Жюльетт, дочь Грегори, потомка Серены

Северные пригороды

Пригороды, окружившие Лондон с севера, расположены на холмах, с которых открывается вид на Темзу, и являют собою резкий контраст со сложившимся образом нашей столицы лабиринтом улиц и площадей. Эти северные районы к примеру, Хэмпстед, Хайгейт или Масуэлл-Хилл сущие деревни, угнездившиеся среди лесов, полей и пустошей. От настоящих деревень их отличает тонкие ряды домов, будто бы пуповиной привязывающие их к Лондону. Они обрамляют основные тракты, что ведут из города на север Финчли-роуд и Холлоуэй-роуд, а также недавно проложенные колеи железных дорог.

Хэмпстед широко известен своей пустошью, огромным поросшим травой пространством, на котором встречаются пруды, небольшие леса и древние монументы (среди которых, по преданию, есть и могила королевы Боудикки). Здесь же можно найти Парламентский холм, долину Вереска и Кенвуд-хаус, родовое поместье графов Мэнсфилд. Эта пустошь излюбленные места лондонских Гангрел, но, допустим, члены клана Бруха также собираются здесь, на постоялом дворе под названием “Замок Джона Строу” так звали сподвижника Уота Тайлера. Есть здесь и еще более старинный паб, “Харчевня испанца”, который привлекает юных Тореадор впечатляющей плеядой покровителей; в разное время ими были Байрон, Китс, Диккенс и Шелли. На пустоши можно встретить и прочих тварей; как-то я беседовала в этих местах в женщиной-оборотнем, которая рассказала, что ее родичи пытаются не допустить экспансии города в их владения (правда, речь ее не отличалась изысканностью, ибо как раз перед тем я сломала ей правое бедро). В другой раз на Парламентском холме я повстречала неуклюжее человекоподобное чудище, утверждавшее, что оно происходит из рода фей. Сие ужасное создание говорило примерно то же, что и оборотень, твердя, что обыденная жизнь захлестнет мистические места старины. Ерунда, в общем.

Хайгейт, со всеми своими лесами и элегантной сельской жизнью, куда более знаменит своим кладбищем. На нем покоятся Карл Маркс, Джордж Элиот (милая дама по имени Мэри Энн; как-то раз я встречалась с нею, и вот уж кто совершенно не боялся отринуть условности!), Майкл Фарадей, Кристина Россетти, а также семья Чарльза Диккенса (сам он, как известно, похоронен в Вестминстерском аббатстве). Неподалеку расположена могила Кольриджа он лежит в склепе церкви Св. Михаила, но не той, где упокоился Фрэнсис Бэкон. Архитектура этого поросшего лесом кладбища чрезвычайно разнообразна и охватывает стили от классического до романтизма. Например, Египетская улица отличается массивными обелисками и семейными склепами, а Ливанский круг представляет собой ряд крипт, окружающих гигантский кедр. Хайгейт имеет репутацию несколько преувеличенную одного из самых густо населенных призраками мест Лондона; в этом его превосходят Вестминстерский дворец, лондонский Тауэр и Мраморная Арка, стоящая рядом с Тайберном. Сочетание оккультных тайн, литературного вдохновения и общественных инициатив влечет в Хайгейт Тореадор и Бруха; порой здесь появляются и некоторые лондонские Тремеры. Я же располагаю надежными сведениями о том, что для общения с покойными если уж вам так этого хочется лучше места не найти, хотя лично мне это занятие вовсе не кажется увлекательным.

Масуэлл-Хилл третья достойная упоминания “деревня” на севере нашего города, занимающая вершину холма и примечательная двумя массивными строениями. Одно из них, нависающий над долиной Темзы Александра-палас, предназначен для народных гуляний; в нем проводятся бесконечные суаре и вечера симфонической музыки. На землях вокруг располагаются увеселительная ярмарка и площадка для крикета, устроены искусственные водоемы, а также популярный ипподром. Все это было сделано уже после того, как первое здание дворца сгорело дотла в 1873 году, всего спустя какие-то две недели со дня открытия. В тени холма, там, где местность уже начинает забирать вверх в направлении Барнета, расположена Колни-Хэтс, огромная лечебница для душевнобольных, чья слава меркнет лишь в сравнении с Бедламом. Один мой знакомый Малкавиан называет это вместилище скорби своим домом и кормится его пациентами, хотя проводить время предпочитает вне его стен.

Хайгейт и Призраки

Если говорить об игромеханике, то применение Некромантии в пределах кладбища Хайгейт имеет сложность, сниженную на [1], а возле колумбария (Тропы Праха) на [2].

Ближние северные районы

Теснее к сердцу Лондона с севера жмутся трущобы и доходные дома Камдена и Ислингтона, а для более состоятельных горожан Ридженси-хаус в местечке Риджентс-Парк. Камден лежит по обе стороны канала Риджентс (который соединяет Гранд-Юнион-канал в течении возле Паддингтона и Темзу, впадая в нее у Лаймхауза), располагаясь к северо-востоку от Риджентс-парка и его знаменитого зоосада (где я как-то пробовала кровь льва на мой вкус, меди в ней многовато).

Эта территория заселена людьми с самыми разными доходами, от зажиточных семейств в Ридженте до обитателей трущоб Камдена и Сомерстауна, причем последние повсеместно признаются худшим районом Лондона. Именно здесь происходили события некоторых глав диккенсовских “Рождественской песни” и “Дэвида Копперфильда”. Между Камденом и Хайгейтом втиснулись домишки бесчисленных иммигрантов, главным образом ирландцев, хотя, к примеру, Тафнелл-Эстейт, расположенный на Холлоуэй-роуд ближе к Хайгейту, остался очагом благопристойности вероятно, из-за стоящего неподалеку городского исправительного дома. Величественный Мидланд-Гранд-Отель, выстроенный из красного кирпича, но выдержанный в готическом стиле, является частью здания вокзала Сент-Панкрас и отделяет Сомерстаун от Блумсбери. Он был открыт в 1874 году и с тех пор стал основным перевалочным пунктом для Сородичей, направляющихся из Лондона на север; дело в том, что он имеет крытый проход от станции подземки в цокольный этаж вокзала и еще один непосредственно к платформам.

Ислингтон, популярное в прошлом столетии место отдыха, известное своими чайными садами и целебным источником, переживает тяжкие времена после того, как был открыт канал Риджентс. С той поры здесь поселилось великое множество народу, и территория района активно застраивается; нынешними ночами кое-где в Ислингтоне едва ли лучше, чем в Камдене. Стоит сказать пару слов о театре Сэдлерс-Уэллс; когда-то он считался одним из самых злачных мест Лондона (даже я не рискнула бы туда зайти), однако в последние годы трудами Сэмюэля Фелпса был спасен от разорения, превратившись во вполне уважаемую сцену, пусть и не с такой хорошей репутацией, как театры в центре города. В южной части Ислингтона пролегает подземная часть канала Риджентс длиной 960 ярдов, открытая в 1820 году; в разговорах этот район называют Ангелом, поскольку неподалеку на поверхности стоит недавно перестроенный трактир “Эйнджел”154. Этот тоннель является объектом незатухающих конфликтов между Носферату и прочими паразитами, желающими там загнездиться. С юга с Ангелом соседствует местечко Кларкенуэлл, центром которому служит площадь Кларкенуэлл-Грин (просто вымощенный камнем пятачок). Расположенные здесь ночлежки одни из худших в городе; их прославил все тот же Диккенс, но уже в “Оливере Твисте”. Район прозывается еще “Маленькой Италией” из-за огромного числа поселившихся здесь выходцев из этой страны.

Дома вокруг канала Риджентс, вдоль Внешнего круга и на прилегающих к нему улицах, например, Бейкер-стрит, находятся в непосредственной близости от Вест-Энда и потому считаются основным местом проживания зажиточных горожан. Здесь начинается недавно построенная линия подземки, на своем пути к Сити минующая трущобы Тоттенхэм-Корт-Роуд и врачебные кабинеты Харлистрит. Где-то здесь находятся убежища нескольких Вентру, а Тореадор влекут сюда объекты культуры, такие, как зеленый театр и зоологические сады. В 1835 году госпожа Мария Тюссо (которая когда-то была наставницей сестры Людовика XVI, а позже, в годы Великого Террора, изготовительницей посмертных масок) открыла выставку восковых фигур на Бейкер-стрит, и он превратился в одну из главных достопримечательностей района. В 1884 году ее музей переехал в новое помещение, совсем рядом, на Мэрилебон-роуд. Многие парижские Тореадор считают это заведение обязательным пунктом паломничества, и оно относится к числу лонддонских элизиумов. За Риджентс-парком, если перебраться через канал, начинается район Сент-Джонс-Вуд, а в нем поля стадиона “Лордс”, с 1814 года ставшего домашним для Марилебонского крикетного клуба; бесспорно, именно здесь родилась эта славная игра. Удивительно то, что спортивные состязания, которые проводятся исключительно днем, но могут длиться до пяти суток, имеют немало страстных поклонников среди Сородичей; те прибегают к различным техническим ухищрениям вроде ставней и зеркал, или же к магии (например, Слияние Духа), чтобы следить за ходом матчей из тайной подземной камеры. Что до меня, не вижу ничего привлекательного в наблюдении за тем, как кучка смертных мужчин лупит кожаный мяч куском дерева. Харли-стрит, уходящая от Риджентс-парка на юг параллельно Бейкер-стрит, вся застроена огромными зданиями, во многих из которых находятся частные врачебные приемные. Насколько мне известно, где-то здесь, рискуя навлечь на свою голову гнев нашего князя, расположил свое логово как минимум один Тремер.

Великий детектив

Придуманный Артуром Конан Дойлом непревзойденный сыщик мистер Шерлок Холмс жил в доме 221б по Бейкер-стрит, это сразу к югу от Риджентспарка. Кокаиновый наркоман Холмс конечно же, выдуманный персонаж впервые появился в повести “Этюд в багровых тонах”, опубликованной в 1887 году, однако его методы наблюдения и дедукции Конан Дойл скопировал с реальных методов работы и привычек доктора Джозефа Белла, своего наставника и лектора в Медицинской школе Эдинбургского университета. Не так давно в свет вышла серия книг Дэвида Пири под общим названием “Комнаты смерти” (по некоторым из них снят мини-сериал), в которых Белл и Дойл становятся кем-то вроде реальных Холмса и Уотсона и разгадывают случающиеся рядом таинственные происшествия. Некоторым рассказчикам может показаться интересным поместить в среду викторианских ночей Мира Тьмы такую парочку например, работающих в связке криминолога и охотника.

Западный Лондон

Западная часть Лондона в целом является самой финансово благополучной по сравнению с другими частями города; именно здесь располагаются дома богатых и состоятельных горожан. В разговорах всю территорию к западу от Сити и вплоть до самых окраин Лондона называют Вест-Эндом. Эту довольно большую часть города я, для удобства, разделила условно на два участка поменьше: тот, что я далее буду звать “Западным Лондоном”, занят преимущественно жилыми домами и объектами культуры и включает в себя районы Кенсингтон, Хаммерсмит, Челси и Эктон; второй в моих устах собственно “Вест-Энд” вместил больше коммерческих предприятий и правительственных учреждений, и сюда я отнесла Вестминстер, Холборн и Сохо.

Начнем, пожалуй, с Челси. Этот богатый район, выходящий к Темзе, когдато был просто прибрежной деревней; он известен многими жившими здесь художниками и писателями. Его изящные особняки облюбованы лондонскими богатеями (и, что логично, немалым числом Тореадор и Вентру), но главными местными достопримечательностями являются все же аптекарский сад и Королевский госпиталь. Первый был основан Почтенным обществом аптекарей в 1673 году, и в нем произрастают самые разные целебные травы и поразительное количество экзотических растений. Сад в Челси не так велик, как те, что расположены в Кью, но все же будет обязательной остановкой на пути всякого садовода-любителя или тех, кто ищет какую-нибудь редкую флору. Королевский госпиталь был выстроен по проекту сэра Кристофера Рена после Английской революции, и там доживают свой век отставные солдаты. Его обитателей можно узнать по алым мундирам и треуголкам такой вот рудимент времен основания этого заведения. Наш князь объявил госпиталь своим исключительным доменом и запретил доступ в него всем прочим Сородичам, а проживающих в нем поместил под свою личную защиту. Во время регентства Валериуса это правило несколько подзабылось, однако, возвратившись, Митра на нескольких кровавых примерах показал, чем чревато нарушение его запретов.

Кенсингтон и Найтсбридж еще два зажиточных района Лондона, где расположены некоторые объекты культуры и образовательные учреждения города, важным как смертным, так и Сородичам. К югу от Гайд-парка (о котором я еще упомяну) расположен недавно возведенный Альберт-холл. Изначально он именовался Королевским залом наук и искусств, но Ее Величество изменила название в память о своем покойном супруге; само здание цилиндрической формы и снаружи отделано необычайно скромно для постройки викторианской эпохи, зато от внутреннего убранства, в котором преобладает красный бархат, захватывает дух. Зал используется в основном для концертов классической музыки. Его строительство частично оплачивалось за счет продажи абонементов на отдельные места и целые ложи сроком на 999 лет, и многие Тореадор и Вентру Лондона приобрели себе такие абонементы, посчитав вложение средств выгодным с учетом длительности их не-жизни. Как и следует ожидать, Альберт-холл вместе с соседствующим с ним Королевским колледжем музыки, а также расположенный рядом Королевский колледж искусств является частью Элизиума.

Сразу к югу от Альберт-холла находится Королевский политехнический колледж и Горная академия, а также Колледж города и гильдий; все эти почтенные заведения помогают расширить представления об истинной природе мира. Я слышала разговоры о том, что следует объединить их в единый “имперский колледж”, однако разногласия между их ректорами означают, что если такое и произойдет, то нескоро. Атмосфера внутри этих храмов науки довольно консервативна, особенно если сравнивать ее с той, что царит внутри готического здания Музея Естественной истории на Кромвель-роуд. Это громадное здание, открывшее двери в 1881 году, вмещает всевозможные коллекции, имеющие отношение к природе, хотя, конечно, самое сильное впечатление производят скелеты огромных динозавров, выставленные в просторном центральном зале. В музее часто проводятся вечерние приемы и лекции, которые регулярно посещают Первородные кланов Тореадор и Малкавиан со своими свитами.

Чуть дальше по улице расположен “Музей мануфактур”, экспонаты для которого собирались со всех уголков Британской империи. Открытый в 1857 году, он приютил все те искусно украшенные предметы, что демонстрировались в Хрустальном дворце во время Всемирной выставки. Попечители музея полагают, что нынешнее его здание чересчур мало, и готовятся создать по соседству новое. Предполагается (и неудивительно), что расширенная выставка станет носить имена их Величеств Виктории и Альберта.

К северу от Кенсингтона раскинулся Гайд-парк: 340 акров незастроенного пространства в самом центре Лондона, со всех сторон окруженные домами. Некогда эти земли принадлежали Вестминстерскому аббатству. В парке есть озеро Серпентайн, где можно купаться и кататься на лодке, лесные насаждения и аллеи для езды верхом. Именно здесь во время Всемирной выставки стоял Хрустальный дворец, а еще парк был и остается излюбленным местом проведения дуэлей, хотя число их постепенно сходит на нет с тех пор, как в 1844 году служащим Британской армии запретили разрешать споры и ссоры с помощью поединков. Уголок ораторов, который находится на северо-восточном краю парка, как раз напротив Мраморной арки, давно облюбован всякого рода радикалами (среди которых я лично повидала немало Бруха), желающими облечь свои мнения в слова. Это место было отведено для публичных выступлений отдельным актом Парламента в 1872 году, и любой, кто обладает какими-либо взглядами на ту или иную проблему, волен высказать его здесь. Обыкновенно выступления имеют место воскресным утром, однако каиниты по очевидным причинам не придерживаются этого правила и собираются возле Уголка глубокой ночью, и единственное, чего стоит опасаться пришедшим это вероятность услышать пустую болтовню.

Мраморная арка, стоящая в начале Оксфорд-стрит, массивное каменное строение, по первоначальному замыслу должна была украшать главный въезд в Букингемский дворец. Но вскоре выяснилось, что проем в ней слишком мал, и арку перенесли на ее нынешнее место в год проведения Всемирной выставки. Ранее здесь располагалось Тайбернское дерево главное место публичных казней в Лондоне вплоть до 1783 года (когда оно уступило эту честь Ньюгейтской тюрьме). Могу заверить вас, что все окрестности населены измученными душами несчастных, расставшихся здесь с жизнью на глазах у потешающихся зевак.

Вест-Энд

На беду или на счастье, но центральным ядром Лондона является Вест-Энд: несколько смежных райончиков, служащих городу мозгом (Вестминстер), сердцем (Сохо) и душой (Королевский дворец). Полагаю, что квартал Сент-Джайлс в таком случае можно со всем основанием окрестить потрохами.

Вся суть Вестминстера сосредоточена вокруг здания Парламента (которое еще называют Вестминстерским дворцом, поскольку в его стенах заключены остатки старой королевской резиденции). Законодательный орган заседал здесь с 1612 года, но нынешнему его дому не исполнилось и сотни лет. Пожар, случившийся в 1834 году, выжег внутри все, кроме Зала приемов и Башни драгоценностей; новое же здание возводили вплоть до 1860 года. Со времен Оливера Кромвеля Парламент был и остается доменом Леди Анны Боуэсли, однако ей приходится постоянно быть начеку, поджидая желающих бросить ей вызов как собратьев по клану Вентру, так и выходцев из других кланов. Госпожа сенешаль полагает, что и упомянутый пожар был попыткой подорвать ее влияние то ли сил Шабаша, активно проникавших в те времена в город, то ли оппозиционеров Камарильи, возглавляемых ныне изгнанным Романом Пендрагоном.

С другой стороны площади высится Вестминстерское аббатство впечатляющее здание, возводить которое начали еще во времена Эдуарда Исповедника, до нормандского вторжения. Основное строительство велось с XIII столетия, в правление Генриха III, а полностью аббатство было завершено незадолго до Реформации. Были еще некоторые изменения, выполненные Николасом Хоксмуром в 1745 году (об этом смертном мы еще поговорим позднее). Итак, готическое здание аббатства бенедиктинцев вмещало, кроме всего прочего, школу и уединенные кельи для обучения и размышлений (правда, последнее назначение позже подменилось политическими интригами после Реформации именно здесь проходили собрания Палаты Общин). Аббатство было и остается значимым религиозным объектом: здесь проходили церемонии коронации всех монархов страны начиная с Вильгельма Завоевателя, а большинство королей и королев тут же и похоронены. Вероятно, из-за того, что Вестминстер до сих пор используется по назначению и дорог сердцам всего английского общества, Сородичам в него зайти трудно; даже самые сильные ощущают дискомфорт, а большинство так и вовсе острую боль, если вообще способны переступить порог. Члены клана Тремер, жаждущие покопаться в богатейшей библиотеке аббатства, давно уже ищут способ обойти его ауру святости, но все же, как правило, вынуждены прибегать к услугам смертных посредников.

Пойдя по улице Уайтхолл вверх по направлению к Трафальгарской площади, мы доберемся до Даунинг-стрит, где с 1732 года располагается резиденция Премьер-министра. Митра не поощряет взаимодействия своих подданных с работниками резиденции, и все же Леди Анна часто навещает ее, как официально, под личиной пэра королевства, так и тайно минуя охрану с помощью своих умений Сородича. В том же Вестминстере находится Новый Скотланд-Ярд, штаб-квартира городской полиции, переехавшая сюда в 1890 году с улицы Большой Скотланд-Ярд и относящаяся к домену клана Вентру.

Одним из концов улица Уайтхолл упирается в Трафальгарскую площадь, открытую в 1830-х годах и украшенную 165-футовой Колонной Нельсона. Вдоль северной стороны площади тянется здание Национальной галереи в неоклассическом стиле, открытое в 1838 году и вместившее огромнейшую коллекцию предметов искусства, принадлежащих государству. Национальная галерея и соседствующая с ней Национальная портретная галерея объявлены частью Элизиума; обе находятся под опекой Тореадор при содействии клана Малкавиан. Новой Галерее Тейт, что открылась в 1897 году на набережной Миллбэнк, еще только предстоит получить этот почетный статус официально, однако многие Сородичи предпочитают поступать так, как будто она уже его имеет.

К западу от Трафальгарской площади раскинулся Сент-Джеймсский парк, а сразу за ним стоит Букингемский дворец, лондонская резиденция Ее величества. По указу Митры ни один Сородич под страхом Окончательной Смерти не смеет переступать порог дворца, и вызвано это присутствием в нем доктора Уильяма Гулля, лейб-медика королевы Виктории и ее неофициального защитника. Под тем же запретом находится и Сент-Джеймсский дворец, однако это совершенно не мешает лондонским Сородичам насладиться ночной прогулкой по Сент-Джеймсскому парку и Грин-парку.

Строго на север от Грин-парка уходит улица Пикадилли, на которой расположено множество клубов для джентльменов, а за ней лежит район Мэйфейр средоточие самых желанных в городе особняков. Валериус владеет домом в Олбани, рядом с Берлингтон-хаус (в нем расположена Королевская академия художеств), а вот Леди Анне, к ее величайшей досаде, не удалось приобрести себе недвижимость в этом элитном квартале из-за царящих среди местных домовладельцев и квартирантов мизогинических настроений. Восточным концом улица упирается в площадь Пикадилли безвкусную мешанину лавок и концертных залов, посреди которой торчит недавно открытая крылатая статуя. Еще дальше на восток лежит Лейстер-сквер с ее мюзик-холлами (среди которых отмечу “Эмпайр” и “Альгамбру”) они не так давно заняли место шикарных жилых особняков. И улица Пикадилли, и одноименная площадь являются популярными местами встреч, а заодно и идеальными охотничьими угодьями для Сородичей.

Отправившись с Лейстер-сквер на северо-восток, заметим, как сильно изменится Вест-Энд по сравнению с теми его районами, которые мы покинули. На севере раскинулся Сохо в XVII-XVIII модное местечко, но сейчас его звездный час миновал. Кое-где он еще пытается выглядеть респектабельным, но большую его часть уже населяют обедневшие иммигранты. Именно в Сохо, благодаря довольнотаки свободным нравам местного засилья приезжего люда, много “домов терпимости”, предоставляющих услуги проституток обоего пола. Хватает здесь и питейных заведений, и опиумокурилен, которыми заправляют преступные лидеры из числа смертных и Сородичей. И все же это злачное место меркнет в сравнении со своим соседом на северо-востоке кварталом Сент-Джайлс в Холборне, самым, без сомнения, захудалым районом Лондона. Эти подобные лабиринту трущобы кишмя кишат бродягами, бандитами и шлюхами. Невероятно скученные условия, в которых живут обитатели квартала порою больше двадцати человек в одной комнатушке, хуже, чем звери в своих логовах создают настоящие рассадники болезней, в основном холеры и чахотки, что делает весь район непривлекательным для щепетильных Сородичей. Ночлежки в Сент-Джайлс занимают небольшую площадь, однако в них обустроили себе пристанища сразу несколько Носферату.

Что удивительно, не так далеко от трущоб Сент-Джайлс расположился Британский музей главный лондонский центр истории и образования. Проводимые здесь частные званые вечера позволяют городским Сородичам изучать коллекции музея (кое-кто из них помнит времена, когда все эти вещицы были новехонькими!) и вращаться в высших кругах общества смертных. В сердце музейного комплекса находится читальный зал с десятками тысяч книг, который многими нашими собратьями почитается за личную библиотеку. Другие наставляли и обучали смертных, позже имевших доступ в этот зал Карла Маркса, Мохандаса Ганди, Томаса Карлайла. Для Сородичей является секретом Полишинеля тот факт, что один из ведущих египтологов музея, доктор Грегори Уайлдхэм, на самом деле один из Шемсу-Геру, бессмертных существ, чаще именуемых мумиями. Он общителен и охотно станет разглагольствовать на самые разные темы с любым, кто будет готов его выслушать. Мистер Уайлдхэм, однако, не терпит в своих владениях никакого насилия, поэтому Британский музей является элизиумом не только для Сородичей Лондона, но и для всех прочих обитающих в городе сверхъестественных существ.

Пройдя сквозь Холборн и свернув на юг, мы попадем в Ковент-Гарден, район, полный ярких противоположностей. Его крытая центральная площадь приютила рынок с фруктами и овощами, а окружающие его галереи различные лавки и конторы, а заодно и множество уличных артистов. В северо-восточном углу площади находится Королевский театр оперы и балета; в архитектуре здания викторианский стиль смешался с остатками прежних построек, сцена которых видела множество премьер и исполнителей классической музыки. Как и в случае с Альберт-холлом, видные Сородичи регулярно посещают представления Ковентгардена, наблюдая друг за другом и состоятельными смертными из личных лож.

Параллельно Темзе проходит Стрэнд главная городская артерия, соединяющая Вестминстер и Сити, улица, где расположены самые престижные особняки, в том числе резиденция самого князя Митры, а также недавно открывшийся отель “Савой”. Восточную часть Стрэнда отмечает массивный Сомерсет-Хаус, выстроенный в конце XVIII столетия для размещения различных государственных учреждений. В его подвалах квартирует то немногое, что осталось от управляющей бюрократии Сородичей, а еще там есть тайный туннель, ведущий прямо к покоям Митры.

Восточный конец Стрэнда, упирающийся в Сити, это сердце системы правосудия Лондона, Британии и всей империи. Здесь находится Королевский судный двор, протянувшийся до Флит-стрит (которая известна своими газетными издательствами) основное место судопроизводства в империи, а все окружающие строения призваны поддерживать его работу. Так называемые судебные инны, сочетающие в себе правовые училища и конторы для юристов и адвокатов, расположены к северу и югу от здания суда Мидл-Темпл и Иннер-Темпл между Стрэндом и Темзой, а Линкольнс-Инн и Грейс-Инн к северу, вдоль улицы ХайХолборн. Название первых двух отсылает нас к ордену тамплиеров, некогда владевших этими участками земли; правда, большая часть построек во всех иннах относятся к елизаветинской эпохе или еще более поздние. Под всеми ними проходит несколько извилистых туннелей, о которых смертным юристам, конечно же, неизвестно: по ним в обход заключенной в подземные трубы реки Флит Сородичи, интересующиеся ходом судебных разбирательств (в основном Вентру в компании нескольких Бруха и Тореадор), могут получить доступ к зданиям и работникам суда.

Сити

Во времена римского владычества и в Средние века именно здесь размещался собственно Лондон, а теперь эта территория, называемая также “Квадратной милей”, является финансовым сердцем столицы. Стены старого города были срыты уже к 1760 году но несколько фрагментов все же сохранились, а границы укреплений можно проследить в городском ландшафте, а также в названиях улиц к примеру, возле Мургейта есть улица Лондон-Уолл. Сити и до Большого пожара являлся торговым кварталом Лондона, а реконструкция XVII столетия акцентировала эту его роль, подарив ему несколько великолепных зданий соответствующего назначения.

Сразу к западу от собора Святого Павла, на границе Сити и Вестминстера, расположился Ньюгейт, печально известная лондонская тюрьма, сменившая Тайберн в роли основного места исполнения смертных приговоров. В течение 85 лет эта процедура еще проводилась при стечении публики, но с 1868 года казни совершаются во внутреннем дворе. Именно Ньюгейт стал в конце XVIII века целью участников бунта лорда Гордона, организованного Бруха, и до сих пор остается объектом ненависти членов клана.

Гилдхолл, восстановленный в 1673 году после Большого пожара, подлинное средоточие могущества смертных и Сородичей в этом городе внутри города. Корпорация лондонского Сити заправляет здесь всеми делами вот уже восемьсот лет. Квартал даже располагает собственными отрядами стражей порядка, не подчиняющимися городской полиции Лондона, что является давним и непрестанным яблоком раздора как между смертными, так и между Сородичами, контролирующими Службу.

Банк Англии, расположенный на Треднидл-стрит, основан в 1694 году; это финансовый центр не только Сити, но и Лондона, Британии и всей империи. На этой же улице находится и Лондонская фондовая биржа, крупнейшая в мире. А по соседству стоит никак не менее важное, но куда более известное учреждение Лондонский Ллойд. Когда-то он был всего лишь кофейней, принадлежащей Эдуарду Ллойду, а ныне, располагаясь в здании Королевской биржи, является лидером в деле страхования морских перевозок. Учитывая, что судоходство это хлеб насущный для всей империи, подписание полиса в Ллойде под звон колокола с “Лутины”, символизирующий гибель очередного корабля в море, может принести или отобрать целое состояние. И Ллойд, и Королевская биржа стали пристанищем для нескольких Вентру, хорошо разбирающихся в финансах, а компанию им составляют один-два Джованни.

Лондонский Тауэр, возведенный Вильгельмом Завоевателем и расширенный и облагороженный его наследниками, подобно стражу высится над всем городом. Казалось бы, для Сородича нет лучше места, чтобы организовать себе убежище но, к удивлению чужаков, никто не селится в крепости и даже не помыслит о том, чтобы зайти на ее территорию. Тауэр населен призраками, вне всяких сомнений; он был тюрьмой и местом проведения казней на протяжении столетий, а среди его почетных “гостей” числились Анна Болейн, Уолтер Рэлей, а еще, согласно популярной легенде, юные Ричард и Эдуард, больше известные как “принцы из Тауэра”. Но над крепостью распростерла крылья куда более темная тень; поговаривают, что там устроили себе логово Оборотни (что сомнительно, с ихто любовью к открытым пространствам), или что где-то глубоко под замком похоронено некое великое зло. В общем, неважно, в чем именно там дело мы просто туда не ходим.

К востоку от Тауэра полным ходом идет строительство новой переправы через Темзу, долженствующей дополнить или заменить собою подземный туннель, а также Гринвичский мост. Этот будущий “Тауэрский мост”, сам похожий на крепость, дает работу множеству людей из Ист-Энда, а открыть его собираются в 1895 году.

В былые времена именно в Сити располагался кровавый культ, посвященный князю, а главный храм культа митреум находился на берегу реки в Уолбруке. Но с переездом нашего правителя на Стрэнд именно там, в новом святилище стали проходить все регулярные церемонии культа. Храм же в Уолбруке остался местом проведения важных собраний (например, 25 декабря). Собор Святого Павла всего один из нескольких дюжин церквей, расположенных на территории Квадратной мили, но он, конечно, самый известный. Святая аура собора гарантирует, что мало кто из Сородичей сможет войти под его своды или хотя бы приблизиться к нему, не испытав боли; правда, здесь она слабее, чем в том же Вестминстере. Среди наших собратьев в Лондоне ходят шепотки, что сила веры в соборе, а также местоположение прочих столичных церквей, особенно тех, которые выстроены Николасом Хоксмуром часть крупного заговора тайной группировки смертных (вероятно, масонов), призванного помешать деятельности Сородичей в городе. Эти вампиры считают доказательством своих параноидальных выводов взаимное расположение нескольких известных зданий, но, насколько мне известно, несколько цветных линий на бумаге могут составить красивый узор, но никак не свидетельствовать о скрытом комплоте.

Госпиталь Святого Варфоломея (в обиходе называемый “Бартс”), находящийся к северу от собора Святого Павла, является старейшим лечебным заведением в Лондоне: он был основан в 1123 году как пристройка к зданиям соседнего монастырского прихода. Последний частично уцелел в период Реформации, превратившись в Большую церковь Святого Варфоломея. Эта лечебница имеет особое значение для клана Бруха: в 1381 году именно сюда перенесли раненого предводителя крестьянского восстания Уота Тайлера, правда, позже солдаты вытащили его из госпиталя и казнили. По приказу старейшины Бруха, Тайлер, госпиталь и его окрестности считаются запретной территорией в память о стараниях лекарей спасти ее смертного возлюбленного; любой вампир, попытавшийся пить кровь медиков или пациентов Бартса, ответит перед нею лично. По распоряжению все той же Тайлер членам клана Бруха особо предписывается всячески докучать обитателям здания Почтенной компании торговцев рыбой, что находится рядом с Лондонским мостом выходец именно из этой гильдии нанес Уоту Тайлеру смертельный удар. Правда, из-за введенных Камарильей ограничений эта практика сошла на нет.

Ист-Энд

К востоку от Сити раскинулись трущобы Ист-Энда, среди которых на слуху у всех Уайтчепел и Спиталфилдс, ну и еще, пожалуй, Шэдуэлл, славящийся наверное, несправедливо своими опиумо-курильнями. Условия жизни здесь ужасающие, на улицах полно шлюх, а мелкие преступления совершаются на каждом шагу. Тут живут в основном иммигранты, главным образом ирландцы, спасшиеся от “картофельного голода” 1845-1849 годов, а также евреи, бежавшие от погромов в Восточной Европе, что длятся вот уже два десятилетия. Именно здесь убивал своих жертв Джек-Потрошитель (кроме бедняжки Кэтрин Эддоус, чье тело нашли на Митр-сквер, на окраине Сити). Этот рассадник жестокости и насилия называют домом тысячи приезжих, и он основное место охоты Сородичей. Один предприимчивый субъект, Носферату по прозвищу Фейгин, стремится превратить Ист-Энд в свой единоличный домен. Митра пока что терпит подобное неповиновение у него имеются дела и поважнее но Фейгин ошибается, если полагает, что князь спустит ему с рук любые выходки.

Железнодорожная станция Ливерпуль-стрит, открытая в 1874 году, стоит на месте первой Бетлемской королевской лечебницы, известной также как “Бедлам”; нынешнее заведение в Ламбете уже третье носящее это имя. Многие городские Малкавиан клянутся, что все еще ощущают ауру безумия, пропитавшую эти земли, и часто устраивают сборища в отеле “Грейт-Истерн”, которая занимает именно тот пятачок, где находилась собственно лечебница. На юг от станции уходит Миддлсекс-стрит, больше известная как Петтикоут-лейн, средоточие торговли одеждой и тканями в Ист-Энде. Многие дома на самой улице и в окружающих ее переулках жилища портных и швей, зарабатывающих своим трудом на жизнь.

Этот район изобилует дамами легкого поведения. Оценки их числа самые разные от двенадцати сотен (столько их насчитала городская полиция в Уайтчепеле 1888 году) до “каждой шестнадцатой женщины” по утверждению журнала “Ланцет” за 1857 год; вот вам ясное доказательство того, что все эти “высокие ценности” викторианской эпохи сплошное пускание пыли в глаза. Проституция вне закона, но это мало кого волнует: спрос на чисто женские услуги никто не отменял, и многие обитательницы Ист-Энда не задумываясь выйдут на “трехпенсовый промысел”, если больше денег взять неоткуда. Чтобы избежать ареста за “приставание к мужчинам на улицах”, многие местные проститутки прогуливаются кругом церкви Святого Ботольфа в Олдгейте, прежде чем подыскать себе клиента. Из других популярных местечек, где можно подцепить подружку, могу назвать пабы “Тен Беллс” и “Британния” на Коммершиал-стрит (последний, правда, больше известен как “Рингерс” по фамилии владельца).

Напротив “Тен Беллс” стоит барочная церковь Христа в Спиталфилдсе, самое впечатляющее здание во всем Ист-Энде. Она была спроектирована Николасом Хоксмуром и завершена в 1729 году, хотя с тех пор несколько раз перестраивалась. Церковь была возведена с целью утвердить англиканскую веру в этом районе города и не дать ей уступить место нонконформистам-гугенотам, бежавшим сюда из Франции. Этот храм Божий считается частью элизиума единственное истэндское строение с подобным статусом.

Ночлежки

Даже в Ист-Энде жилье имеет непомерно высокую цену, и большинство семей вынуждены ютиться в одной, максимум в двух комнатах, где они и живут, и готовят пищу, и едят. Но основная масса местных обывателей не могут себе позволить и этого и взамен своего жилья обретаются в так называемых “ночлежках”. В одном только Уайтчепеле таких домов более двух сотен, а вмещают они около 8 500 человек, и все они платят хозяину за каждую ночь постоя, пользование общей кухней и санузлами.

Удобства в ночлежках похожи на казарменные: там стоят одноили двухэтажные кровати, иногда разгороженные занавесками, но чаще нет. Место обходится в четыре пенса за ночь, на двойной кровати восемь пенсов. Если таких денег нет, то за два пенса можно поспать стоя, опершись на бельевую веревку; по утрам веревки сматывают, и спящие на них кулями валятся на пол.

Как минимум раз в неделю в ночлежки наведывается сержант полиции, но условия существования в них от этого никак не улучшаются; насекомые и паразиты здесь обычное дело, да и с чистотой в помещениях дело обстоит из рук вон плохо. И все же неудивительно, что за ночь под крышей многие готовы продать себя, чем легко могут воспользоваться некоторые небрезгливые Сородичи.

Королевская лондонская лечебница на Уайтчепел-роуд, открывшаяся в 1740 году, обеспечивает нужды местного населения; в числе прочего в ней есть несколько палат и кухонь, где обслуживают верующих иудеев. Лечебница имеет определенную известность, так как все последние годы в ней живет Джозеф Кэри Меррик, также известный как Джон Меррик или более грубо Человек-слон. Фредерик Тривз поместил его сюда в 1886 году, и посмотреть на Меррика съезжались медики со всего Ист-Энда.

Армия спасения, обосновавшаяся в Ист-Энде в 1865 году, обустроила здесь множество своих приютов и имеет целью поддерживать нищих и недовольных. Возглавляемая Уильямом Бутом, Армия организует бесплатную раздачу супа беднякам, предоставляет кров пьяницам, помогает падшим женщинам и бывшим заключенным тюрем. Сперва над этим начинанием смеялись, однако потом движение привлекло к себе внимание общества и стала получать крупные пожертвования (отчасти благодаря бдительности горожан, развившейся после убийств в Уайтчепеле). Без ведома Бута несколько Сородичей используют деятельность Армии спасения в собственных целях, набирая себе стадо из ее подопечных, что резко контрастирует с намерениями самой организации.

Больше к северу, нежели к востоку от Сити лежит район Хакни и его соседи: Стоук-Ньюингтон, Шордич и Бетнал-Грин; последний зажат между Ислингтоном и собственно Ист-Эндом. Люди обживали эти места с тех же пор, как появился Лондон: к моменту создания Книги Судного дня поселения здесь уже существовали, а Стоук-Ньюингтон и вовсе, как считается, был основан до прихода римлян. Шордич мало чем отличается от соседствующего с ним Уайтчепела, а вот Хакни и прочие районы на северо-востоке еще сохранили определенную меру респектабельности. Здания вроде Саттон-хауса особняка из красного кирпича времен Тюдоров некогда преобладали в районе, но сейчас обыкновенными для него стали огромные жилые дома. Широкие марши Хакни, обрамляющие берег реки Ли, не дают нашему городу разрастаться дальше на восток, хотя, по словам местных жителей, на подтопленных землях попадаются остатки построек. Топи служат пристанищем всем, кто оказался не в ладах с законом, будь то человек или Сородич.

Собачий остров и Майл-Энд-роуд

Великолепный отчет мисс Парр становится все более схематичным по мере того, как описываемые территории приближаются к восточному концу нашего города. Посему я чувствую себя обязанным добавить несколько собственных наблюдений, касающихся районов восточнее Уайтчепела и южнее Хакни. Самой примечательной здесь является область, лежащая в величественном южном изгибе Темзы. Этот выступ суши, известный как Собачий остров, долгое время вообще никак не использовался. Болотистый и топкий, он некогда был моим излюбленным местом охоты, ведь, несмотря на близкое к городу расположение, все же оставался воплощением мощи Матери-Природы. Островом его назвали после того, как в начале века его отделили от берега каналом. Но потребность Лондона в большем количестве доков привела к тому, что в северной части острова появились крупные доки Ист-Индия и Вест-Индия [Саут]. Теперь же весь остров представляет собою сплошную застройку верфей, складов и доков.

Наряду с законными сделками в этом районе творится масса неприглядных дел. Рабочий люд здесь удручающе задиристый и вспыльчивый, их непрестанные потасовки оказали дурное влияние на некоторые предприятия, в которые я в последние годы вложил скромные средства. Однако у меня имеются свои подозрения об истинных причинах недовольства [докеров], каковые я изложу подробнее.

Территория к северу, окружающая дорогу Майл-Энд, представляет собою ровно то, чего можно было бы ожидать от куска земли, стиснутого между ужасами Уайтчепела и Собачьим островом, притон для нищих, преступников и прочих отбросов общества. Единственное достойное внимания строение это Народный дворец, соседствующий с иудейским кладбищем, выходящим на Майл-Энд-роуд. Он был выстроен по настоятельной (и щедрой) просьбе мистера Барбера Бомонта, а также Почтенной компании торговцев тканями, в которой, полагаю, имеется некоторое количество хороших знакомых Валериуса. Основным смыслом его деятельности является образование бедняков Ист-Энда, и с этой своей задачей он справляется отлично. По ночам дворец становится местом встречи попавшего в немилость сенешаля с его слугами, и как таковой требует бдительного наблюдения.

Оставшаяся часть района застроена удручающе однообразными блокированными домами; их нет только в Бетнал-Грин приличный кусок свободной от зданий земли, которая, впрочем, больше похожа на целинное поле, чем на облагороженный парк. Если пройти немного на юго-запад, мы увидим филиал Кенсингтонского музея, часть лондонского элизиума, в котором сейчас размещена коллекция портретов. Полагаю, что вы, моя Леди Анна, разделяете мою к ней нелюбовь. Что касается расположенной еще южнее Бетнальской лечебницы для душевнобольных, то ваше неприятие этого заведения понятно и очевидно.

Места веры

Несмотря на то, что Англия все в большей степени становится светским государством, многие расположенные в ней религиозные объекты еще сохраняют мощную ауру веры, что делает трудной для Сородичей задачей приблизиться к ним или войти за их порог. Чтобы сделать это, игрок, отыгрывающий вампира, должен сделать бросок на Силу Воли со сложностью, равной показателю Истинной Веры, характеризующему строение (для тех крайне редко встречающихся Сородичей, кто сам обладает Истинной Верой, сложность снижается на это значение). В том случае, если место “излучает” веру (они отмечены в списке буквой “И”), ее сила слабеет по мере удаления, примерно на 1 пункт за каждые 10 ярдов, хотя окончательное решение на этот счет остается за рассказчиком.

При успешном броске персонаж-Сородич может войти в священное место, хотя все же будет испытывать дискомфорт или даже недомогание (один успех сильное недомогание, три успеха дискомфорт, пять и больше успехов никаких негативных эффектов). Число успехов также определяет длительность отрезка времени, которое каинит может находиться внутри; каждые сутки с рассветом достигнутое число успехов уменьшается на 1, и вампир чувствует себя все более некомфортно. Свидетели-смертные могут заметить это, сделав бросок [Восприятие + Эмпатия] со сложностью, равной Силе Воли персонажаСородича, и отреагировать соответственно.

Неудачный бросок приведет к тому, что персонаж станет испытывать сильную физическую боль при попытке войти в здание, хотя и сможет заставить себя сделать это через силу. Оказавшись внутри, он будет получать один пункт ударного урона каждую сцену. Провал броска означает, что герой получит один пункт смертельного урона немедленно, а затем станет тратить один пункт Силы Воли в ход, чтобы оставаться внутри. Боль, которую испытывает персонаж-Сородич при провале броска, нарастает постепенно, и на третьем (и каждом последующем) ходу игрок должен будет сделать повторный бросок на Силу Воли со сложностью 7. Успех повторного броска позволит персонажу отложить новую проверку Силы Воли на один ход; при неудаче герой испытывает Алый Ужас и впадает в бешенство. Провал этого броска означает, что тело персонажа охватывает пламя, и он получает три пункта аггравированного урона в ход. Огонь можно погасить любым обычным способом, однако пока он не потушен, игрок каждый ход делает еще и бросок на Храбрость со сложностью 8, и при неудаче, опять же, его герой проваливается в Алый Ужас.

Даже в том случае, когда Сородич сносно чувствует себя в святом месте, Истинная Вера, присущая локации, оказывает влияние на его поступки. Затраты крови на любое действие удваиваются; кроме того, сложность использования любой Дисциплины, затрагивающей восприятие (например, Прорицания), увеличивается на 2. Одновременно у любых персонажей, обладающих Истинной Верой, находящихся на освященной земле, ее показатель повышается на 1 (правда, пункта в этом показателе они не получают), а сложность любых бросков, связанных с верой (например, Экзорцизм), падает для них на 2.

Священные места Лондона
Часто посещаемая церковь с набожными прихожанами - 4
Редко посещаемая церковь с набожными прихожанами - 3
Церкви, построенные Николасом Хоксмуром - 6 (И)
Ламбетский дворец - 7 (И)
Собор Святого Павла - 7 (И)
Церковь Темпл - 5
Вестминстерское аббатство - 8 (И)

К югу от реки

Давайте теперь обратим взгляд на земли на южном берегу Темзы, над обитателями которых, посматривая свысока, издавна насмехаются те, кому повезло жить на северном берегу этой могучей реки. Таким субъектам я обычно отвечаю: именно на этом берегу Шекспир ставил свои великие пьесы, и здесь же зародились величайшие научные идеи нашего столетия к примеру, Нулевой меридиан в Гринвиче. Лишь глупый Сородич, не следуя моему примеру, не обратит своего внимания на возможности, открывающиеся в этой части лондонского домена.

Меня несколько оскорбляют доносящиеся из некоторых углов предложения раздавать территории на южном берегу в качестве доменов Сородичам, не так давно обосновавшимся в Лондоне, в ущерб тем из нас, кто, проявив дальновидность, застолбил здесь свои права десятки лет назад.

Приречные районы

Южный берег Темзы остается все таким же деловитым и оживленным, как и всегда; правда, появление железных дорог оказало свое влияние и на эту часть города.

Баттерси, Уондсуорт и Ламбет

Этот район города, особенно окрестности Патни, вероятно, должен быть хорошо знаком нашему господину Митре, поскольку сто лет назад он считался модным местом для жилья. Но с тех пор в дело вступили железные дороги, и некогда открытые, свободные пространства покрылись вездесущими унылыми насыпями. Из строений, которые стоит отметить, назову исправительный дом в Суррее (для взрослых), Королевский патриотический приют Виктория и Дом для беспризорных юношей полагаю, этот список очень точно определяет характер всего района.

Куда больше радует глаз новый парк Баттерси, разбитый всего каких-то тридцать лет назад. Он, таким образом, является одним из самых молодых парков Лондона и, осмелюсь предположить, принадлежит к числу наиболее красивых из них. Признаюсь, субтропические сады погружают меня в приятные воспоминания о службе в войсках Ее Величества в дальних пределах империи. А еще в парке Баттерси имеются замечательные дорожки для прогулок и катания верхом, а также любых других развлечений на свежем воздухе, и даже озеро для тех, кто будет в настроении поплавать. В целом район Баттерси до начала строительства сети железных дорог был отличным местом для выращивания овощей и фруктов на продажу. Теперь он покрыт паутиной путей, окруженной предприятиями самого разного толка, от свечных фабрик до сахарных заводов. Дворец Альберта, впечатляющее строение из стекла и металла, возводится на том свободном месте, что еще осталось от Баттерси-Филдс, и, когда будет готов, послужит еще одной причиной посетить эту часть города.

В районе Ламбет разместилось множество предприятий тяжелой промышленности, что делает его самой лакомой частью Южного Лондона. Но за любое удовольствие надо платить. Помимо заводов, здесь находится и Ламбетский дворец, который на протяжении сотен лет был лондонской резиденцией Архиепископа Кентерберийского и многими почитается сердцем Англиканской Церкви. Потому-то это окаянное место окутано аурой святости, причиняющей мучительную боль любому из нашего рода, кто пытается приблизиться к нему.

Публикация труда мистера Дарвина, озаглавленного “Происхождение видов”, без сомнения, подорвало веру в учение христианства, однако ни на йоту не уменьшило силу воздействия как Ламбетского дворца, так и соседней с ним церкви Девы Марии доступ в окрестности обоих зданий был и остается для нас закрытым. К счастью, мост, ведущий с территории Ламбетского дворца в Вестминстер, один из самых уродливых на Темзе, и его потеря не столь уж значительна. При жизни я, правда, любил бывать на Овальной площадке для крикета, но ночью, увы, игра невозможна даже при свете газовых фонарей.

Продолжая свой путь, мы достигнем Бедлама, или как правильно будет называть это заведение Бетлемской королевской больницы. Эта окутанная печальной славой лечебница для душевнобольных известна еще с XIII столетия, но на южном берегу Темзы разместилась только в 1815 году. Многие годы здесь содержали вместе и невменяемых преступников, и просто лишившихся ума несчастных. Но в 1864 году обвиняемых в злодеяниях перевели в Бродмур, что к западу от Лондона, а в Бедламе остались лишь те, чей повредившийся рассудок никак не связан с нарушениями законов как то и было ранее. Лечебница известна ужасным шумом, который временами поднимают ее пациенты. Если вы пожелаете узнать об этом учреждении больше, советую вам обсудить его с мисс Парр.

Саутуорк и Дептфорд

Восточная часть Саутуорка самый обычный район города, нормально развивающийся благодаря строительству пассажирской железнодорожной станции Ватерлоо и другой, грузовой Блэкфрайарс. В светлое время суток близлежащий Боро-маркет одно из самых оживленных мест во всем городе, а еще оставшиеся в округе пабы и таверны работают вполне успешно. Правда, дурная слава, покрывшая район около ста лет назад, так просто не забывается. И прибрежная половина Саутуорка так и остается городской притчей во языцех. Она похожа на один большой кабак, чьи питейные залы перемежаются “рабочими местами” дам легкого поведения и дополнены просто непомерным количеством тюрем самого разного толка. Даже огромная церковь Святого Спаса, стоящая неподалеку от реки, мало способствует улучшению морального облика местных жителей. В Саутуорке много и других церквей, но набожность их прихожан столь мала, что лишь отдельные строения причиняют Сородичам хоть какое-то беспокойство.

Неизбежным следствием столь вольных нравов становятся травмы и болезни, и открытие больницы Гая и Св.Томаса несколько способствовало более продолжительной жизни обитателей этого района. Она, конечно же, является отличным местом для поиска пропитания, и право на охоту здесь Валериус щедро раздавал в последние десятилетия.

Железнодорожная станция Лондон-бридж на краю Саутуорка была первой из таковых построенных в столице, но сама по себе, пожалуй, не столь сильно влияет на окружающий ее район, как другие станции. С другой стороны, репутация Саутуорка была с гнильцой еще три столетия назад, когда Шекспир ставил свои пьесы в театре “Глобус” на берегу реки. И современные усовершенствования вроде железных дорог вряд ли способны серьезно исправить положение.

Район Бермондси центр кожевенного производства; мастера этого ремесла обосновались здесь с тех пор, как в 1703 году получили хартию от вашей царственной тезки, королевы Анны несмотря на едкие испарения, сопровождающие процесс выделки кож. Дорогу на кожевенный рынок в Бермондси можно найти по запаху задолго до того, как сам он покажется на глаза. Торговые ряды открылись менее года назад, однако уже успели прославиться своей вонью, в результате чего окружающие их улицы превратились в сущие трущобы.

Отправившись дальше на запад, мы попадем в доки Суррея. О лондонских доках я уже писал в своем памфлете ранее и не имею намерения повторяться. Под пристани и склады здесь отдано около двадцати акров земли и, полагаю, опять же не надо вновь говорить о том, сколь деловитыми выглядят эти кварталы.

Сразу за доками начинается район Дептфорд, где когда-то располагались Королевские военно-морские верфи, а ныне до чего постыдное падение в статусе! всего лишь скотный двор для привозимых морем животных. Верфи же теперь находятся ниже по течению реки, в Вулвиче. В Дептфорде живет множество ирландцев, и после недавней волны террористических актов, устроенных фениями, полиция особенно внимательно следит за теми, кто сочувствует борьбе Ирландии за независимость. Если учесть религиозное рвение ирландцев, не стоит удивляться тому, что этот район один из оплотов католичества в нашем протестантском городе. По этой причине, а еще из-за слухов об Оборотнях, бродящих по Дептфордскому парку, сюда редко заглядывают наши собратья; я, однако же, стараюсь регулярно бывать здесь во исполнение своих обязанностей.

Гринвич

За последнее столетие Гринвич превратился из отдельного городка в часть Лондона. Правда, он всегда ею и был в силу своего расположения сразу за границей города, ниже по течению Темзы. Гринвичский дворец, возведенный в 1426 году, и соседний с ним Квинс-хаус, построенный в 1635 году, долгое время были местом проведения праздников, банкетов и балов аристократии. Здесь появились на свет как минимум трое английских монархов: Генрих VIII и его дочери Мария и Елизавета. Разумеется, видные Сородичи столицы никогда не отказывались от шанса воспользоваться роскошествами дворца, когда смертная знать перебиралась куда-либо еще как вы, моя госпожа, без сомнения, помните. Сам дворец уже давно снесен, а вот Квинс-хаус остается излюбленным местом как сливок общества смертных, так и Первородных каинитов. Люди также некогда использовали обширный Гринвичский парк в качестве охотничьих угодий; теперь же мы, Сородичи, следуем их примеру, хоть и в своей манере.

В глубине парка, на холме, с 1680-х годов стоит Королевская обсерватория. Помимо ее значительной роли в продвижении науки здесь заносят в каталоги небесные тела, в изобилии усеивающие небеса, обсерватория стала одной из неотъемлемых основ морской доблести Британии. Ежегодно выпускаемый ею Морской альманах стал настольной книгой в каюте большинства капитанов морских судов. А сигнальный шар времени на крыше северо-восточной башни обсерватории служит ориентиром для шкиперов во всех лондонских доках для сверки хронометров. Совсем недавно Гринвичское среднее время было принято в качестве единого по всей стране. А в 1884 году на конференции, прошедшей в нашей бывшей колонии за океаном, в городе Вашингтон, меридиан, проходящий через двор обсерватории в Гринвиче, официально стал нулевым, и теперь от него отсчитываются все остальные долготы. Правда, на практике часовщики и моряки по всему миру уже очень давно так и делают для собственного удобства, поэтому решение не принесло ничего нового, кроме дополнительной славы Лондону.

В центре города стоит еще одна церковь, построенная по проекту мистера Хоксмура, о которой мисс Парр в своей части рассказа не упомянула; освящена она в честь святого Альфреда. Я же, однако, хочу отметить не этот дом Божий, а таверну “Трафальгар”, расположенную неподалеку от него, у самого берега реки. Для Сородичей, полагающих созерцание водной глади и суеты смертных отличнейшим способом времяпрепровождения, лучшего паба просто не найти во всем Лондоне.

Королевский морской колледж открылся в здании Королевского военноморского госпиталя (а оно, в свою очередь, было возведено на месте старого Гринвичского дворца), и кое-какие медицинские функции здесь все же остались. Колледж переехал сюда из Портсмута; он специализируется на подготовке офицеров флота Ее Величества, а также некоторых специалистов для королевских Вооруженных сил. Какое-то время своей смертной жизни здесь провел и я. Это учебное заведение стало для меня отличным источником преданных идее сотоварищей. Некоторые из них теперь полноценно работают на меня, ибо их затянувшаяся молодость стала привлекать ненужное внимание. Все они, разумеется, будут к вашим услугам по первому зову.

Южные окраины

По мере того, как мы уходим все дальше от берега Темзы на юг, число интересных мест резко уменьшается. Я не претендую на полноту нижеследующих заметок, держась вашей просьбы изложить сведения кратко и четко, но все же я посчитал нужным добавить описания районов, представляющих особый интерес для Сородичей города.

Клэпхем

В Клэпхеме, лежащем южнее Баттерси, очень немного примечательных строений, зато именно здесь расположены дома многих влиятельных персон - больше их, пожалуй, только в центре Лондона. В последние столетия район стал центром возрождения интереса к христианской вере, что привело к строительству церкви Святой Троицы возле парка Клэпхем-коммон. В разное время в этих местах жили поэт Перси Шелли, архитектор, построивший здание Парламента, а также основатель газеты “Таймс”, метко прозванной “Выступателем”189. Полагаю, теперь вам очевидна важность Клэпхема для наших собратьев.

Городок стал частью Лондона после того, как вдоль колеи железной дороги, ведущей от столицы, выросли дома. В центре его находится парк Клэпхем-коммон, известный своими деревьями. Вокруг парка расположены несколько дорогих особняков, принадлежащих состоятельным горожанам. Городок остается первоклассным феодом и стал вторым по значимости владением Валериуса на большую часть столетия, где он позволял охотиться важным для него гостям столицы.

После того, как вы своим мудрым решением лишили Валериуса власти над районом, несколько других Сородичей пытались наложить на него лапы, однако рад сообщить, что я и мои помощники с успехом изгнали этих субъектов, предварительно указав им на их ошибку. Однако я был бы признателен вам, если бы вы разрешили вопрос о принадлежности Клэпхема прежде, чем пройдет слишком много лет.

Луишем и Блэкхит

Луишем, как и Клэпхем, столетие назад был модным местом, но, в отличие от последнего, не сумел остаться стильным, успешным и богатым. Прокладка железной дороги превратила особняки на Луишем-Хай-Роуд в магазины, а их обитателей опустила на уровень крепкого среднего класса. Район быстро разрастается на юг, в сторону пригородов Кэтфорд и Хизер-Грин, и здесь расположены дома многих работающих в Сити, несмотря на то, что отсюда рукой подать до Гринвича. Как вам известно, я с вашего благословения стал хозяином этого развивающегося владения, и даже выдал кое-кому из своих протеже право охотиться в округе.

Почему я включил заметку об этом районе в свое сочинение? Со всей скромностью смею предположить, что рост таких вот небольших пригородов приведет к образованию пространных предместий Лондона, и это решит подступающую к нам проблему Сородичей, с полным основанием обитающих в городе, но оставшихся без собственных владений. Я, опять-таки с вашего дозволения, отдал район Хизер-Грин одной “восходящей звезде” из числа молодых каинитов; полагаю, лет через десять Кэтфорд также созреет для того, чтобы стать наградой какому-нибудь верному слуге князя Митры. Брикстон, лежащий строго на юг от Лондона, выказывает все те же признаки стремительного роста. В местечке, где некогда располагались жилища городских дельцов, теперь квартируют во все большем числе городские клерки и искусные работяги. По моему мнению, и он тоже за десяток лет превратится в готовый для владения район. К востоку от Брикстона расположен Камберуэлл, которому, чтобы стать потенциальным феодом, потребуется вдвое больше времени.

Сайднем и Хрустальный дворец

Вообще-то Сайднем лежит вне границ Лондона по крайней мере, пока что. Примечателен он одним-единственным фактом: здесь обрел пристанище Хрустальный дворец. Сайднем расположен в семи милях к югу от столицы, а доехать до него можно поездом от станции Лондон-Бридж либо с вокзала Виктория.

До 1854 года это был мелкий городок в провинции, разделенный на модный Верхний Сайднем, где живут состоятельные горожане, и Нижний Сайднем жилища рабочего класса. Сразу после проведения в Гайд-Парке Всемирной выставки в 1851 году ее главный экспонат огромный дворец из стекла и металла был аккуратно разобран и возведен заново как раз в Сайднеме; обошлось это в полтора миллиона фунтов. Там его еще и расширили и поделили на части, так что получился центр досуга и развлечений для всего Лондона. В нем открыли театр, зверинец и выставочный зал; по особым случаям его по указу вашего предшественника объявляли элизиумом. Окружающие новый дворец две сотни акров земли переименовали в Парк Хрустального дворца там разбили сады, вырыли озера для катания на лодках, обустроили зоопарк и высадили крупнейший в Лондоне самшитовый лабиринт.

Дворец превратил Сайднем в фешенебельное местечко, и вокруг быстро растут здания. Многие состоятельные и влиятельные смертные, у кого нет повода селиться собственно в Лондоне, выбрали своим домом именно Сайднем. Я рекомендовал бы доверить этот молодой феод какому-нибудь верного стороннику князя Митры, как только достойный кандидат найдется.

Салоны и элизиумы

Собрания общества клубы для джентльменов и званые вечера для леди занимают главное место в жизни состоятельных лондонцев. Сородичи не являются исключением в этом вопросе. Подобные собрания дают нежити механизм взаимодействия, а там, где организация состоит преимущественно из смертных, позволяет влиять на действия людей, не нарушая Первую Традицию. Все эти собрания можно разделить на две обширные группы: салоны смертных и элизиумы Сородичей.

Клубы

Большая часть клубов предназначена для смертных, однако этот факт не позволил им остаться без внимания Сородичей. Более того, существуют клубы, предназначенные исключительно для вампиров или, по крайней мере, только для тех, кто осведомлен об их существовании. Есть и такие, что действуют сразу на нескольких уровнях: в их сердцевине обретаются одни лишь Сородичи, но чем дальше от центра, тем больше в них встречается людей. У тех, кто посещает задворки таких заведений, нет повода подозревать о нашем существовании, не говоря уж о том, чтобы общаться с нами.

В Лондоне сотни клубов и сообществ, столь же разнообразных, как и их завсегдатаи. Одни представляют собой собрания особ со схожим образом мыслей, желающих обсудить события в свете или послушать музыку, тогда как другие - места, где можно за обедом поразглагольствовать о самых разных вещах в искусстве, науке или политике. Многие заведения создавались вокруг некоей общепринятой идеи, но посетители используют их просто как выход в свет.

В обществе смертных принято, что новичок присоединяется к клубу по приглашению кого-то из действующих посетителей, и это его право подлежит одобрению всеми прочими членами. Обыкновенно решение принимается тайным голосованием, часто с использованием цветных шаров белый означает голос “за”, черный голос “против”, откуда и пошло выражение “прокатить на вороных”. В некоторых престижных и эксклюзивных сообществах решение должно быть единодушным без этого претендента не допустят в клуб. Организации Сородичей не столь непреклонны в соблюдении условий членства, за исключением того, что кандидат должен быть одним из бессмертных или (что бывает крайне редко) особо доверенным упырем. В “смешанных” заведениях, где можно встретить как людей, так и Сородичей, переход на каждый новый уровень внутренней иерархии а значит, и доступ к большему числу тайн сообщества предоставляется с одобрения высокопоставленных членов клуба; в те или иные строжайшие секреты новичка посвятят на усмотрение участвующих в нем Сородичей.

Большая часть клубов открывают свои двери исключительно для мужчин, но некоторые допускают и дам в качестве гостий, правда, для них предусмотрены отдельные комнаты. Леди же гораздо чаще посещают званые обеды, чтобы выпить по чашечке чаю и обсудить в деликатной манере события в обществе. В среде Сородичей столь замысловатые ограничения применяются редко, поэтому на мероприятиях вампиров обычно принимают особ обоих полов, как равных. Однако сей факт не удерживает наших наиболее шовинистически настроенных собратьев от посещения смертных сообществ, предназначенных строго для джентльменов.

Клубов и сообществ в Лондоне слишком много, чтобы перечислить их все, уделяя каждому хотя бы несколько строк. Посему я ограничусь описанием самых видных заведений.

Брукс

“Брукс” далеко не самый известный из лондонских клубов, однако его отличает славная история и долгая жизнь: он был основан в 1764 году, и членство в нем передается в семьях от отца к сыну. Это очень выгодно для Сородичей и их верных упырей после одного-двух десятков лет отсутствия они могут, вновь появившись в клубе, выдать себя за собственного наследника.

Карлтон

Неразрывно связанный с политической партией тори (которая позже станет Консервативной), клуб “Карлтон” появился в 1832 году, за пять лет до воцарения Ее Величества королевы Виктории. Его основателем выступил герцог Артур Веллингтон, уговоривший и других членов Парламента от тори присоединиться к его детищу. Членами этого клуба также числятся несколько Сородичей, включая Леди Анну Боуэсли, которая пользуется своим владением Дисциплинами, чтобы обойти наиболее шовинистические требования клуба.

Мальборо

Это один из самых молодых клубов Лондона; он был основан в 1860-х годах группой джентльменов, разочарованных порядками другого клуба, Уайтса (о нем мы поговорим чуть позднее). В их числе был и тогдашний принц Уэльский, который желал более мягкого отношения к курению табака.

Мерритт-хаус

Это заведение, расположившееся на улице Парк-лейн под вывеской “Дом леди Мерритт”, снискало дурную славу среди состоятельных лондонцев; те предполагают, что за его дверями скрывается дом терпимости, где живут проститутки, скрашивающие досуг богатеев и власть имущих. Такая отвратительная репутация “Мерритт-хауса” служит отличным прикрытием, поскольку позволяет городским Сородичам спокойно встречаться друг с другом. Те немногие смертные, кто бывает допущен в “Мерритт-хаус” это люди, вращающиеся в сообществе бессмертных, доверенные слуги, упыри или пища.

Реформ-клуб

Это сообщество было основано в пику членам “Карлтона” все в том же 1832 году сторонниками одноименного закона. Либеральные взгляды завсегдатаев “Реформа” сделали его популярным среди лондонских Бруха, причем двое из них стали членами клуба. Известно также о нескольких Тореадор, частенько бывающих в его залах; нет сомнений, их привлек недавний роман Жюля Верна “Вокруг света за восемьдесят дней”, эпическое путешествие главного героя которого начинается именно в “Реформ-клубе”.

Клуб “Таурус”

Как и его сосед, “Военный и военно-морской клуб”, “Таурус” приветствует в качестве своих членов бывших солдат, в каких бы уголках империи они не служили. Однако в отличие от многих других заведений, основанных смертными, этот клуб представляет собой новую инкарнацию Культа Митры. Младшие по рангу члены клуба смертные, но сердцем его является сам князь Лондона, и различные ранги посвящения в дела этого сообщества отражают степень вовлеченности его участников в деятельность вампиров. Из числа смертных к клубу могут примкнуть только мужчины, но среди Сородичей попадаются и дамы (хотя они почти все поголовно принадлежат к клану Вентру).

Уайтс

“Уайтс” самый старый и наиболее престижный клуб Лондона; он был основан в конце XVII века, и изначально представлял собою шоколадную лавку. “Уайтс” предназначен исключительно для мужчин дам сюда не пускают даже в статусе гостий. Среди его членов почти все принадлежат к высшей аристократии либо занимают высокие государственные посты. “Уайтс” широко известен своими игорными вечерами. В клубе можно заключать практически любое пари, и его условия будут занесены в огромную конторскую книгу, выставленную в главном зале. Известно, что членами “Уайтса” являются как минимум трое Вентру, в том числе наиболее влиятельные фигуры города.

Икс-клуб

Это небольшое сообщество, официально насчитывающее всего лишь девять членов, существует ради обсуждения и распространения научных идей в викторианском обществе. Его члены всецело поддерживают революционные теории мистера Дарвина и прилежно трудятся над формированием [в обществе] современного научного мышления. Среди этих девятерых нет ни одного Сородича, однако Первородный клана Тремер, Эдуард Бэйнбридж, близко знаком с несколькими из них, и его многие подозревают в тайном манипулировании клубом во имя достижении собственных целей.

Элизиумы

Лондонские элизиумы обширны и включают в себя большое число самых разнообразных культурных и социальных заведений. Основная их часть расположена в Вест-Энде, но есть и те, что лежат далеко за его пределами. В таких местах вампирам рекомендуется оставить за дверями любые свои разногласия; они могут спорить и препираться, но не вправе нападать на собратьев. Есть в Лондоне также несколько мест, запретных для Сородичей по особому распоряжению князя Митры. Эти территории не считаются элизиумом как таковым, однако любое нарушение запрета сурово карается.

Исторические места

Они причислены к лондонскому элизиуму по причине их исторической значимости или ценности находящихся в них предметов. Среди них выделяются Музей естественной истории и Музей мануфактур в Кенсингтоне, а также Британский музей в Блумсбери, не считая уже множества более мелких учреждений. Такие места нечасто используются для встреч (исключение Британский музей, где проводятся многочисленные званые вечера), но тем не менее считаются неприкосновенными.

Объекты культуры

Из-за общественного и культурного значения эти места в Лондоне весьма и весьма ценятся. Именно здесь в основном и встречаются друг с другом Сородичи как для того, чтобы вести дела с себе подобными, так и ради решения вопросов со смертными. Сюда можно отнести Национальную галерею и Национальную портретную галерею, а также Королевскую академию искусств. Галерея Тейт некоторыми Сородичами также почитается принадлежащей к Элизиуму, хотя ни князь, ни Первородные этого ее статуса никогда не подтверждали. Другие объекты культуры, составляющие лондонский элизиум это Музей восковых фигур мадам Тюссо на Бейкер-стрит, и Альберт-холл в Кенсингтоне. Огромное пространство вокруг Шафтсбери-авеню и Друри-лейн считается сплошной зоной элизиума, поскольку между ними расположено множество театров. Наконец, Хрустальный дворец в Сайднеме основное место устраиваемых Сородичами общественных мероприятий, также считается объектом культуры.

Центры влияния

Лондон столица огромной империи так и сочится могуществом; чтобы сохранить Маскарад и притом не мешать Сородичам, которые того желают, влиять на политику, все правительственные и судебные учреждения считаются частью элизиума. Главные в этой категории объекты это, конечно же, Вестминстерский дворец (он же Парламент), Сомерсет-хаус и различные здания вокруг Уайтхолла и в его пределах. Королевский дворец правосудия, а с ним Гильд-холл и Новый Скотланд-Ярд также причислены к элизиуму.

Места веры

Пожалуй, эти локации являются наиболее уязвимыми среди всех отнесенных к элизиуму, поскольку связаны с вероисповеданием. В те из них, что обладают самой мощной аурой Вестминстерской аббатство и собор Святого Павла Сородичам и так-то трудно зайти, однако их все равно объявили элизиумом.

Меньшие церкви и соборы Лондона также считаются неприкосновенными, хотя кое-кто из вампиров, бывает, интересуется, на самом ли деле они являются таковыми, или же это просто проявление уважения к освященной земле.

Запретные территории

Большая часть мест, на которые князь наложил запрет для всех без исключения Сородичей, как-либо связана с иными его указами и ограничениями. Здесь можно отметить все королевские дворцы Лондона (Букингемский, Кенсингтонский и Сент-Джеймсский) это следствие запрета Митры на личное общение с монаршим семейством. Запрет, наложенный на Ламбетский дворец, где расположен престол архиепископа Кентерберийского, более оправдан: это скорее не способ избежать влияния на политику, а необходимость защиты Маскарада от главы Англиканской церкви. Покровительство Королевскому госпиталю Челси это, наоборот, уже личный интерес Митры охрана его личного стада и воинов, которые хорошо послужили своей родине. Наконец, лондонский Тауэр никогда не требовал отдельного княжеского запрета на посещение для Сородичей: репутация крепости хранит ее сама.